Игра в бисер

Прошло несколько дней, и руководство Ордена вызвало Кнехта. С ясной душой он явился на зов и, сосредоточенно серьёзный, ответил на рукопожатие членов Верховной Коллегии, встретивших его чем-то похожим на братские объятия. Сообщив о назначении его Магистром Игры, ему приказали через два дня для принятия присяги посвящения в сан явиться в торжественный зал, тот самый, где так недавно заместитель покойного Магистра председательствовал на столь мучительном торжестве, походя на пышно украшенное жертвенное животное. По традиции день, оставшийся до посвящения, отводился точно предписанному и проводящемуся по строгому ритуалу изучению формулы присяги и «Малого устава Магистров», которое сопровождалось медитацией, непременно в присутствии и под руководством двух членов Верховной Коллегии, на сей раз это были канцлер Ордена и Magister mathematicae.[61] В этот, такой напряжённый день, во время отдыха после трапезы Йозеф вспомнил, как его принимали в Орден и как его готовил к этому Магистр музыки. Но теперь ритуал приёма не вводил его, как ежегодно сотни других, через широкие ворота в лоно большой общины: теперь его пропускали через игольное ушко в самый узкий высший круг, круг Магистров. Позднее Кнехт признался престарелому Магистру музыки, что в те дни интенсивного самоиспытания ему не давала покоя одна мысль, одно вздорное маленькое наваждение: он страшился той минуты, когда кто-нибудь из Магистров намекнёт ему, сколь необычайно молодым он удостаивается высшего сана. Ему пришлось напрячь все силы, дабы справиться с этим страхом, с этой ребячливо-суетной мыслью, с не отступавшим от него желанием: в случае, если кто-нибудь намекнёт на его возраст, ответить: «Так дайте мне спокойно состариться – я этого повышения не добивался». Впрочем, дальнейший ход самоиспытания показал ему, что подсознательно он был не так уж далёк от мысли о подобном назначении и даже желал его. Признавшись себе в этом, он постиг и преодолел суетность своей мысли, и на самом деле ни в тот памятный день, ни позднее никто из коллег не сказал ни слова о его возрасте.

Но тем оживлённее комментировалось и критиковалось избрание нового Магистра Игры в кругу, из которого вышел сам Кнехт. Подлинных противников у него не было, но имелись соперники, и среди них некоторые старше его годами; к тому же в том кругу никто не намеревался одобрить подобный выбор иначе как в результате определённой борьбы и испытаний или, по меньшей мере, после чрезвычайно пристального и придирчивого наблюдения. Вступление в должность и первое время в должности почти всегда означают для нового Магистра путь через чистилище.

Инвеститура Магистра не составляет общественного торжества, помимо Воспитательной Коллегии и руководства Ордена, на церемонии присутствуют только старшие ученики, кандидаты и все должностные лица той дисциплины, которая получает нового Магистра. Во время самого торжества в праздничном зале Магистр Игры приносит присягу, принимает знаки отличия своего сана (несколько ключей и печатей), затем глашатай Ордена надевает на него облачение – особую праздничную ризу, в которой Магистру надлежит выступать в торжественных случаях, главным образом в дни ежегодной публичный Игры. В этом акте отсутствуют, правда, шум и лёгкое опьянение публичных празднеств, по своей природе он тяготеет к обрядовой строгости и сдержанности, зато наличие в полном составе членов двух высших Коллегий сообщает ему сверхобычное достоинство. Маленькая республика адептов Игры получает нового предстоятеля, который должен её возглавить и представлять в Верховной Коллегии, а это – редкое событие; быть может, школяры и младшие студенты не вполне осознают его важность и видят в нём лишь церемонию и радость для глаз, однако все остальные отлично понимают серьёзность этого акта, ибо достаточно вжились в свою общину и воспринимают всё, что происходит, как имеющее касательство непосредственно к ним. На этот раз торжество было омрачено не только смертью предыдущего Магистра, но и всем неудачным ходом ежегодной Игры, а также трагедией заместителя Магистра, Бертрама.