Игра в большинстве

Он снова встал и медленно сделал несколько шагов к ней, словно к зверьку, которого боялся напугать, – раненому зверьку, которого подстрелил, а теперь искал в чаще леса. Она пряталась от него.

– Я попал в трудную ситуацию, не знал, как из нее выбраться, я чувствовал себя ответственным перед ней. Она была молода, без средств к существованию, к тому же забеременела, но я всегда был предан тебе, поэтому и не оставил ради нее.

Говоря это, он размышлял, было ли это правдой. Любил ли он Лиз больше, чем думал, и именно поэтому не оставил ее? Или хотел избежать скандала, бросив жену ради другой женщины, которая родила ему двоих детей? Он уже ни в чем не был уверен. Единственное, что его сейчас заботило, – любым способом избежать скандала, который сейчас разразится. Для них всех будет лучше, если они просто забудут о прошлом и продолжат жить как жили. Во всяком случае, лучше для него и для Лиз, которой будет тяжело начать новую одинокую жизнь в ее возрасте, хотя этого он ей не сказал.

Когда Маршалл заговорил, Лиз оставила свое занятие и повернулась, чтобы посмотреть в его глаза своими – полными презрения и ненависти, что буквально потрясло его. Эшли выглядела измученной, когда пришла к нему в офис, и он знал, что она его любит, даже если не хочет больше жить с ним, но Лиз была холодна как лед. И когда она заговорила, из уст ее будто полился яд. Он ощутил себя грязью под ее ногами.

– Позволь объяснить тебе все предельно ясно. Мне наплевать, что ты думаешь или говоришь, как ты что сделал или как хотел сделать. Меня все это не заботит, Маршалл, так же как и ты сам. Теперь все кончено. Ты превратил нашу жизнь в ложь, меня – в дуру, а все, что я чувствовала к тебе и старалась делать для тебя, – в фарс. Я действительно беспокоилась и за твою карьеру, и за тебя, я любила. Не знаю почему, но любила, в то время как ты жил с той женщиной и рожал с ней детей. Что касается меня, ты для меня мертв. Я ничего к тебе не чувствую. Мне нет дела до твоей карьеры, так же как и до тебя. Мне наплевать, сожалеешь ты или нет о том, что сказал правду. Сейчас я все поняла. Ты уже в прошлом, и я хочу забыть все, что когда-либо знала о тебе, или что вообще тебя знала. Я тебя не знаю. Я понятия не имела, каким ты был в действительности, тогда, и не хочу знать сейчас. А теперь убирайся из моего дома, или я вызову полицию.

Глаза Лиз метали молнии, и Маршалл понял, что она не шутит.

Он попытался было что-то ей объяснить, но понял, что не может. Он потерял обеих, просчитался, сделал неверный шаг: следовало первым делом избавиться от Эшли и никогда не говорить Лиз правду. Он все сделал неправильно.

– Лиз, может, ты передумаешь?

Маршалл готов был умолять, стоять на коленях. Она была нужна ему. Теперь он это осознал. Эшли он просто хотел, в Лиз нуждался.

– Надеюсь, это шутка. Нет, не передумаю. И если не уберешься, вызову полицию.

Словно в доказательство серьезности своих намерений, Лиз протянула руку к телефону.

– Все, ухожу.

Она не спускала с него ненавидящего взгляда, пока он брал пиджак и шел к двери.

– Лиз?

– Нет! – отрезала она и проследила, чтобы он захлопнул за собой дверь.

Когда он шел к машине, по его щекам катились слезы. Одним махом он потерял все.

А Лиз, услышав, как отъезжает его машина, продолжила упаковывать книги, надеясь, что больше никогда его не увидит.

Глава 23

Эшли потребовалось три дня, чтобы выбраться из своей раковины. До этого она лежала в постели, едва в состоянии разговаривать или шевелиться. Кендалл и Кассия два дня провели в доме подруги и вернулись к Эшли в пятницу вечером. Встретив их, она подумала, что Маршалл теперь не скоро увидит их. Она получила электронное послание от его адвоката, в котором предлагалось денежное содержание для нее, которого она не хотела, и объяснялось, что Маршалл при рождении дочерей перевел на них доверительную собственность. Дом он отдавал ей на правах собственности. Адвокат ни словом не обмолвился по поводу школьных каникул, отпусков и вообще желания проводить с ними время. Маршалл решит эти вопросы позже, когда все уладится. Он хотел видеть девочек, но не Эшли. И она тоже не хотела его видеть. Но их дочери нуждались в отце. Ее не должно было удивить, что он не рвется немедленно их увидеть, учитывая все, что теперь о нем знала, но все равно удивило. Оставалось надеяться, что, когда все немного утрясется, он будет проводить с ними время. Девчонки обожали его, и не иметь возможности увидеться с ним хотя бы ненадолго будет для них тяжелым испытанием.

Близняшки очень соскучились по матери и переживали, зная, что она больна. Девчонки поужинали, и Эшли уложив их спать, долго лежала в горячей ванне. Она получила дюжину сообщений от Джеффа и знала, что он сходит с ума от беспокойства, но еще не была готова разговаривать с ним, о чем и написала.

Первый звонок, на который она ответила в субботу утром, был от Бонни. Она наконец закончила работу над последней картиной и хотела узнать, как идут дела. Они не общались несколько недель, и она понятия не имела, что происходило в жизни Эшли.

– Итак, что новенького?