Игра в четыре руки

– Георгий Палыч, это вы в Египте?

Удивленный взгляд.

– Точно так, Абашин. Случилось побывать, лет шесть назад.

– Война Судного дня?

Вот теперь он удивился по-настоящему.

– Ты и это знаешь?

– Отец там был. Не летчиком, инженером. Они что-то там испытывали на двадцать пя… —

И вовремя прикусил язык. Сколько раз сказано: «Болтун – находка для шпиона»!

Жора понимающе усмехнулся.

– На «МиГ-двадцать пятых», что ли? Не бойся, мне можно… А я, как видишь, летал на «сушках».

– Вижу, да. – Женька солидно кивает. И правда ведь, все ясно. – Истребитель-бомбардировщик, Су-7БМК?

Спасибо Второму, его подсказка…

– Ого, ты и в модификациях разбираешься?

– Ну, если египетский – какой же еще?

– Он самый, – кивает военрук. – Хорошая машина, только…

Тут в зал вваливаются десятиклассники, и сразу становится шумно. Жора кивает – «спасибо, мол», и отворачивается.

Попробовать? Пуркуа бы и не па? Хуже точно не будет. Снова Второй. И неймется же… «Щелк-щелк». Секундная заминка.

– Товарищ майор, разрешите вопрос?

Военрук обернулся, явно доволен правильным, «уставным» обращением.

– Ну, спрашивай… боец!

– Позвольте мне тоже пострелять? Если можно, конечно.

На лице Жоры отражается борение чувств. С одной стороны, хочется пойти навстречу толковому парню, будет на кого опереться через год, когда класс дорастет до НВП. Опять же, помог, отец-авиатор… Но, с другой, урок уже начался, девятиклассники дисциплинированно выстроились вдоль стенки, ждут.

– Пострелять, говоришь? Сейчас не выйдет, сам видишь… Ты заходи после каникул, что-нибудь придумаем. Лады?

– Есть зайти после каникул! – бодро отзываюсь. Так и тянет щелкнуть каблуками, но это будет уже перебор. Да и какие каблуки у кед?

– Ну, тогда свободен… боец!

3 января 1979 года.

Московская область.

Звенящие деньки

Ура, у нас каникулы! Серебристый хрусткий наст, трескучий мороз – январь выдался морозный, ртутная нитка градусника стабильно держится ниже минус десяти – высоченные ели вокруг двухэтажного корпуса санатория. Тренировки по четыре часа с утра – лыжи, ОФП в спортзале, а то и прямо на улице. Компот из сухофруктов к обеду, тихий час – Женька и представить раньше не мог, что будет действительно спать посреди бела дня, – а после уже репетиция. То есть работа с клинками, растяжки, сцен-движение.

С первого дня группа разбита на пары, всем дано задание – к заключительному концерту подготовить показательное выступление. Мы в паре с Астом, а как же? Доводим до ума «шотландскую связку», причем работает альтер эго, а я играю роль эдакого внутреннего тренера. Для этих занятий специально привезли из Москвы дюралевые клинки с баклерами, а также килты и рубахи – здесь с одобрением смотрят на работу в антураже. Кстати, и волынка имеется, правда, не шотландская, а малая, славянская, с тремя тростями. На ней играет студент из Минска. Название – дуда. Народный инструмент, однако…

Вечером – каток под музыку, гирлянды разноцветных лампочек подсвечивают кружащийся снег. Потом расползаемся по номерам, гитара, песни, особые, театральные разговоры. Бутылки вина и портвейна, граненые стаканы, им, как школьникам, стараются не наливать, но если нельзя, но очень хочется, то можно. В меру.

На третий день устроили капустник – Женька с Астом животики надорвали. Театралы, у них все по-особому…

У Сереги большое несчастье – он влюбился. По уши, до слез, в нашу снежную королеву Илзе Эглитис, ту самую, с которой я фехтовал во время первого нашего появления в группе.

Блондинка относится к терзаниям восьмиклассника с нескрываемой иронией, принимая неуклюжие ухаживания и даже до какой-то степени подыгрывая им. Похоже, ей нравится лепить из него эдакого влюбленного пажа.

Я не вмешиваюсь, в таких делах каждый должен обжечься сам. Так-то, Серега, любовь зла, и всякие чухонские козы беззастенчиво этим пользуются…

На четвертый, предпоследний день сборов нас посетил Владимир Балон – сюрприз, подготовленный руководителем группы своим воспитанникам. Человек, как это принято говорить, удивительной судьбы: в детстве страдал туберкулезом и астмой, из-за чего учился в спецшколе и не занимался физкультурой. Совсем. В конце концов, это ему надоело, он раздобыл липовую справку о том, что совершенно здоров, поступил сначала в секцию фехтования при Ленинградском дворце пионеров, а потом и в институт физкультуры. В шестидесятые пользовался устойчивой репутацией стиляги и богемного прожигателя жизни. Статья в местной газете «Мушкетер на скользкой дорожке» – это про него, спасибо супруге, солистке ансамбля «Березка».

Наши «театралы» кое-что о нем, конечно, знают. Положение обязывает – и как причастных к кинематографической среде, и в силу занятий сценфехтом. Все же ведущий специалист Союза, это вам не жук чихнул…

А вот широкой публике он известен куда меньше. Эпизодическая роль адъютанта Кутузова в «Гусарской балладе», постановки сцен фехтования в «Берегись автомобиля» – Рязанов вроде пробовал его на роль Семицветова, но предпочел Андрея Миронова, и правильно сделал.