Игра в гейшу. Peek-a-boo

– Да чушь просто, и все. Представляешь, будто во дворе офиса стоит здоровенный-здоровенный бинокль. Этажа в три. Не меньше. К нему лестница-стремянка приставлена. И я, значит, голый почему-то, по этой лестнице поднималось наверх и там – бултых! – в бинокль. Гребусь, гребусь к выходному стеклу, а оно вдруг, вот так вот, как эта перегородка, встает передо мной, и на ней перекрестие, как на оптическом прицеле у снайперского карабина...

– А дальше? – спросила Ирка.

– Все. Немного не по себе стало.

Мишка постучал в перегородку, и Олег, нажав кнопку, опустил ее.

– Подъезжаем.

– Вижу, – сказал Олег. – Ты сейчас минут пять посиди, покури. Мы с Мишкой сбегаем по делам и потом попрощаемся.

– А как твой самолет называется?

– Embraer Legacy. Зачем тебе это?

– Так, для понта, – улыбнулась Ирка.

Олег поцеловал ее и вылез из машины. Ирка тут же набрала цифры моего мобильного и, сообщив все, что увидела в аэропорту, вышла из машины.

Летное поле накрыл снег. Низкое, серое от облаков небо пронизывал блеклый, как бы подводный, свет. Самолеты стояли в пространстве холодными льдистыми птицами.

Ирка подошла к ярко раскрашенному шлагбауму, сняла с него пальцами чистый снег и сунула себе в рот. Она улыбнулась охраннику и увидела идущих к машине Олега с Мишкой. Охранник заставил подняться шлагбаум, и Мишка подъехал к небольшому зданию аэропорта. Из машины вышли все: сначала Мишка, потом Олег, прикрытый Мишкой, потом Ирка.

– Значит так, милая, – сказал Олег. – Ни за что не волнуйся. О твоей маме и Сонечке я уже подумал. Возможен скорый переезд. Еще обсудим. Подругам привет. И чуть что – вот по этому номеру. Это Мишкин. Он – твой бронежилет. – Олег обнял Ирку, поцеловал ее губы, сплетя свой язык с ее. Левой рукой он просунул в левый карман Иркиного бомбера пухлый конверт. – Спасибо тебе. – И пошел, не оглядываясь, к входной двери.

За всем этим наблюдала в многократно уменьшающий расстояние бинокль Ярослава.

Глава 32

– Хотите кофе? – спросила Петелина Мишку, когда он, проводив Олега, вернулся в Подушкино.

– С сахаром. Четыре куска. Как всегда.

– Так сладко? Не вредно ли? – Ярослава дружески улыбнулась.

– Все алкаши, бросившие пить, любят сладкое.

– Вот как?! А вы...?

– После Чечни. От ненужности. Вошел в такое пике... законченный синигал.

– Что это? – По-писательски насторожилась на незнакомое слово Ярослава.

– Синюга. От самоварной крутки не то что посинеешь...

– Страшно... – сочувствующе произнесла Петелина.

Мишка отпил кофе и поставил чашечку на стол. Поднял на Ярославу голубые холодноватые глаза. Она почувствовала их проникающую силу. И повела, как от озноба, плечами под очень свободной шелковистой рубахой-блузкой.

– Это самое страшное... – сказал Мишка, раскуривая сигарету. – Когда ты есть, а тебя не надо.

Ярослава, подобрав под себя ноги, уютно устроилась в кресле. Она не хотела спешить с тестовыми вопросами, но почему-то спросила:

– Как съездили во Внуково? С вами кто-нибудь еще был?

– Нормально. А с хозяином была Строгова.

– Ирина Михайловна?

– Она самая, – простодушно, как будто о чем-то ничего не значащем, подтвердил Мишка.

– И что? Подробности.

– Говорили они всю дорогу. Она ему по морде дала, – сливал дезу Мишка, выдерживая при этом внешнюю беспристрастность.

– Пощечину?

– Ага... Со всего маху.

– Это за что же?

– Хозяин сказал ей, что она ему надоела со всякими своими проблемами. У него и так ни на что времени не хватает.

– Так и сказал?

– А как еще по-другому?

– И тем не менее он ее наверняка на прощание поцеловал?

– Ну это как водится. Хозяин же человек культурный.

– И ты думаешь, это окончательно?

– Окончательней не бывает. Он ей отступные в конверте сунул, я видел.

Ярослава это видела и сама. Она прикрыла глаза и подумала, надо было бы Мишке дать диктофон.

– Может, я пойду? – Услышала она голос телохранителя.

– Куда-нибудь спешите?

– Ну... не то чтобы очень... А что?

Ярослава улыбнулась:

– Ты не помнишь, конечно... Но раньше в электричках такие открытки-самоделки продавали. На одной мне запомнилось... «зажгутся вечером огни, и будем снова мы одни».

– Не помню. Ну что? Я свободен? – как бы не услышав намека, давил на простоту Мишка. Он опять заметил в глазах Ярославы призывный блеск.

– Конечно, конечно. Кстати, ты, кажется, все еще холостяк?

– Причем, как говорится, закоренелый бакалавр.

– Это еще что такое? – рассмеялась Ярослава.

– Как что? – очень серьезно сказал Мишка. – Бакалавр по-английски – холостяк.

– Спасибо за урок. Идите, Миша. До завтра.

Когда он вышел, Ярослава допила кофе, ткнула пальцем в проигрыватель и снова с ногами, как можно уютнее, устроилась на теплой коже глубокого мягкого кресла. В камине игрался желтыми языками огонь. Боковые, старинного литья кенкеты рассеивали исходящий из холла свет. Тяжелые гардины закрыли и приглушили собой все, что творилось сейчас там, за бронированными стеклами окон.