Игра в гестапо

Под прикрытием этой пальмы и спящего бомжа Дмитрий Олегович вновь обследовал содержимое дипломата; Теперь он уже интересовался не деньгами, а чем-то, могущим навести его на след таинственных хозяев ценного груза. Теоретически на след его могли бы навести уже сами банковские упаковки, но – несмотря на популярные лекции Валентины – Курочкин продолжал быть полным профаном в денежных делах. Значки и цифры на бандеролях оставались для него китайской грамотой. С таким же успехом сама Валентина могла бы нарисовать простенькую формулу гидролиза целлюлозы и объяснить, при каких условиях в качестве конечного продукта образуется именно D-глюкоза… Дмитрий Олегович вздохнул и оставил попытки разобраться с упаковками банкнот. Ничего не прояснил и старый номер «Свободной газеты», брошенный поверх пачек. Курочкин не очень любил читать про политику, однако добросовестно исследовал газету с начала и до конца от латинских девизов «Mea culpa» и «O tempora, o mores!» – и до подписи «Главный редактор Виктор Морозов». Единственно, в чем уверился Дмитрий Олегович по прочтении номера, – так это в том, что газета попала в одну компанию с долларами совершенно случайно и решительно никакого отношения к владельцам денег ни сам главный редактор Виктор Морозов, ни вся его газета не имеет. Слишком размашисто обращался в своей передовице господин Морозов с миллиардами рублей, баррелями нефти и квадратными километрами территорий. На такую размашистость, как правило, способны люди, у которых всегда туговато с наличностью, а недвижимое имущество ограничивается старой моторной лодкой. Сам Курочкин был тоже из таких людей, даже без лодки. Только он, по крайней мере, предпочитал помалкивать в тряпочку, а не давать президенту США пространных советов, как тому лучше обустроить Америку…

Счастливым билетом для Дмитрия Олеговича неожиданно оказался смятый листок, на который он сперва не обратил внимания. Сперва Курочкин мельком углядел смешную рожицу на «Листке» и еще подумал, что это вряд ли автопортрет владельца четверти миллиона долларов. И лишь затем, отодвинув в сторону бабушкин будильник, обнаружил: листок – не обычная бумажка, а фирменный бланк. С грифом, адресом, двумя телефонами и факсом – все, как положено в солидном бизнесе.

Фирма называлась «Мементо».

Название было знакомое. Дмитрий Олегович, разумеется, не знал, что именно производит, продает или покупает означенная фирма, однако слово, призывающее граждан о чем-то помнить, периодически мелькало на телеэкранах – чаще всего во время каких-нибудь сериалов, которые так обожала Валентина. Супруга всегда была самого низкого мнения о телерекламе, какой бы то ни было. По ее словам выходило, что берутся оплачивать такую бестолковую белиберду только полные обалдуи, заставляя других обалдуев прерывать интересное и полезное зрелище идиотскими заставками, экономическая эффективность каковых – уж поверьте слову опытного бухгалтера! – ниже не бывает. Соответственно и деньги, потраченные на рекламу, – выброшенные деньги. Проще их взять да и выбросить на улицу.

Вспомнив эти Валентинины изречения, Дмитрий Олегович с трудом удержался от нервного смешка: ему вдруг пришло в голову, что фирма «Мементо» точно последовала совету его супруги и в самом деле выкинула полный чемоданчик денег. А Курочкин этот чемоданчик подобрал…

– Хррр… – зарычал во сне вокзальный бомж Филин и перевернулся на другой бок. Должно быть, бывшему работнику путей сообщения приснилось, будто он – паровоз под парами и уже виден свет в конце туннеля.

Дмитрий Олегович осторожно поправил сползшую с Филина рогожку и поднялся с места. В принципе неважно, для рекламы ли предназначались потерянные доллары или для чего другого. Курочкину все равно. Если дипломат с деньгами действительно принадлежит фирме «Мементо», он его вернет хозяевам – и дело с концом.

В зальчике, где одну стенку из четырех занимали телефоны-автоматы, Дмитрий Олегович обнаружил картинку, радующую сердце любого художника-сюрреалиста. Три небольшие очереди протянулись всего к трем автоматам из доброго десятка: к остальным, видимо, нечего было и подходить. Курочкину с детства везло на неработающие телефоны; из двушек и жетонов, опущенных в безответные прорези Димой, Дмитрием и Дмитрием Олеговичем, можно было сложить пирамидку приличных размеров. В студенческие годы Курочкин мечтал изобрести такой химический индикатор, типа лакмусовой бумажки, который бы при соприкосновении с корпусом телефона-автомата, сразу давал явный ответ. Осталась бумажка нейтральной – можно звонить, покраснела – лучше и не соваться к трубке. Лишь к шестому курсу до студента Димы дошло, что невезение не подчиняется объективным законам естественных наук и что все зависит от конкретного человека. Предположим, Д. Курочкина.

– …Работает? – на всякий случай осведомился Дмитрий Олегович у очкастой дамы впереди после того, как до него дошла очередь.

– Работает, – обнадежила дама, уходя, и Курочкин, поместив один из своих жетонов в прорезь, набрал первый номер с бланка фирмы «Мементо».