Игра в гестапо

Дмитрий Олегович перевел дыхание. Слава богу, хозяева денег были найдены им с первой попытки. Однако надо для порядка все-таки убедиться, не обманывает ли его начальственный бас. Курочкин не такой уж дурак, чтобы вот так запросто верить на слово.

– Сначала скажите мне, – Дмитрий Олегович вновь постарался вернуть своему голосу необходимую вескость, – а в каких купюрах хранится… гм-гм… содержимое? Я все-таки хотел бы удостовериться, что правильно набрал номер.

В трубке помолчали, затем возникло уже знакомое шуршание.

– Число пятьдесят вам подойдет? – наконец, осведомился господин Седельников. Курочкину почудилось, что карниз, по которому двигался в разговоре его собеседник, опасно сузился.

– Число пятьдесят мне подойдет, – ответил Дмитрий Олегович. Шеф фирмы «Мементо» правильно указал достоинство банкнот, и теперь всякие сомнения отпали. – Предположим, подойдет… – конспиративно поправился Курочкин.

– Прекрасно, – бас господина Седельникова чуть-чуть повеселел.

Словно бы во время прогулки по карнизу он впервые нащупал под ногой более-менее прочную опору. – Итак, что вы хотите?

– Вернуть вам дипломат, – чистосердечно ответил Дмитрий Олегович. – И по возможности скорее. У меня и так из-за него куча неприятностей…

– Я понимаю, – с долей нетерпения проговорил Михаил Викторович. – Нам тоже хотелось бы скорее… Я спрашиваю, НА КАКИХ УСЛОВИЯХ?…

– Ни на каких, – удивился Курочкин непонятливости собеседника. – Вернуть без всяких условий. Раз дипломат ваш, то и забирайте на здоровье.

Трубка опять наполнилась шорохом.

– Я что-то не улавливаю, – с явным напряжением в голосе произнес после паузы господин Седельников. Карниз, по которому он шел навстречу собеседнику, сузился еще больше. Дмитрию Олеговичу показалось, будто шеф «Мементо» в любую секунду может повесить трубку.

– Тут и улавливать нечего, – внятно сказал Курочкин и для убедительности еще раз повторил: – Нечего. – Дмитрий Олегович никак не мог разобраться, отчего его поступок вызывает такое недоверие. – Говорю же вам, я – случайный прохожий. Я не нарочно оказался в этой подворотне, так вышло… А телефон ваш я нашел на бланке, в самом дипломате…

Теперь шуршание в трубке продолжалось минуты две. Напрягая слух, Дмитрий Олегович мог услышать только интонацию потусторонних голосов в седельниковском кабинете. Кто-то убеждал кого-то в чем-то. «Не похоже на ментов, гадом буду…» – выплыло из всеобщей тихой сумятицы, и трубка снова очутилась в руках господина Седельникова.

– Значит, вы нам ПРОСТО возвращаете чемодан в целости и сохранности? – на этот раз в басе Михаила Викторовича Курочкину почудился оттенок какой-то истеричной веселости. Очень легкий оттенок. – И не требуете ответных услуг, да?

– Да! – подтвердил Дмитрий Олегович.

– Прекрасно! – быстро сказал господин Седельников. – Тогда оставьте дипломат в боксе камеры хранения и сообщите код. Наш человек заберет… Годится?

– Не годится, – с сожалением в голосе ответил Курочкин. – Я могу только передать из рук в руки…

На самом деле идея с камерой хранения была превосходна. Но не мог ведь Дмитрий Олегович объяснять, что все его наличные деньги ограничиваются гривенником? Собеседник бы все равно не поверил, а только решил бы, что Курочкин таким способом вымогает у него деньги в качестве оплаты за любезность.

– О'кей, – немедленно согласился господин Седельников. Похоже, после очередного тура переговоров с потусторонними голосами шеф фирмы «Мементо» благополучно спустился с карниза на твердую почву. – Можно и из рук в руки… Как вы это себе представляете технически?

На несколько мгновений Курочкин задумался.

– Сделаем таким образом, – произнес он. – Минут через пятнадцать…

Что именно нужно сделать минут через пятнадцать, Курочкину объяснить так и не удалось.

Чьи-то узловатые пальцы опустились на рычаг. Чье-то крепкое плечо бесцеремонно отпихнуло Дмитрия Олеговича от телефона-автомата.

– Ах ты, жук навозный! – злобно сказал чей-то голос.

7

В школе Диму Курочкина учили, что старость надо уважать и что каждый человек имеет право на отдых. Позже Дмитрий Олегович догадался: пенсионная граница для женщин в его родной стране чересчур занижена. Между отметками 55 и 65 наступает никакой не спад, а, напротив, бурный подъем духовной – или, по крайней мере, физической – активности. Фигура тещи становится социально опасной, в первую очередь по этой самой причине. Вместо того чтобы отдавать свои силы и реализовывать себя у станка, в лаборатории или на кафедре, женщина в расцвете сил внезапно оказывается сосланной на кухню, к орущим детям и малахольному зятю (у которого расцвет – еще впереди). Здесь-то и кроются причины стрессов, скандалов и конфликтов, доходящих иногда до рукоприкладства…

Неизвестно, чьей тещей была угрюмая бабка с узлом, но зятю ее трудно было бы позавидовать. От резкого толчка Дмитрий Олегович отлетел метра на три в сторону и врезался в одну из оставшихся очередей к таксофонам, чуть не выронив при этом дипломат с долларами.

– Ах ты, хомяк с портфелем! Телефон, говорит, не рабо-о-о-тает! А сам присосался к нему, как пьявка, болтает и болтает…