Игра в ящик

Утром в четверг одиннадцатого ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года в угрюмом, медвежьем зале ученого совета ИПУ профессор Богачев проводил не семинар, а заключительную консультацию перед сдачей кандидатского экзамена, назначенного наконец-то на понедельник, пятнадцатое. Несмотря на общий традиционно неформальный характер мероприятия, предполагавшего стихийный и свободный диалог сторон, профессор вел себя точно так же, как на обычном плановом семинаре. Он не задавал вопросов и не отвечал на них. Богачев говорил сам, привычно извлекая унылые паркетные гаммы в бесконечном и однообразном диапазоне от паховой широкой перекладины президиума до самых обрубленных лодыжек буквы «п», где кресла членов совета в любое времена года пустовали.

– Во всех случаях должно быть продемонстрировано четкое понимание... Понимание безусловное и несомненное различия... различия между источником и составной частью. Движением и целью. Состоянием и превращением. Нет этого базового понимания – значит, нет главного. Отсутствует собственно диалектическое мышление, основа марксистского мировосприятия, без полного и глубокого овладения которым, в свою очередь, нет... Нет и не может быть, никакого ученого и никакой науки... И горной в том числе...

Профессор озвучил в очередной раз весь долгий путь с севера на юг и развернулся у первого ряда мест для публики.

– Материалистическая философия – это что? Составная часть. А источник ее где? Конечно же, в работах Людвига Фейербаха...

И тут внезапно Иван Александрович Богачев, вместо того чтобы привычным челноком пойти назад, давно протоптанной шаманской тропкой к свету, внезапно стукнул откидным сидением и в полумраке зала грузно сел. Остановился. Такого с ним еще ни разу за год не случалось. Толстые уродливые стекла профессорских очков поблескивали окуньками над сизым в речных прожилках стариковским носом.

– Вчера отменили концерт в честь Дня милиции, – сказал Иван Александрович после довольно долгого и неопределенного молчания. – Отменили телевизионный концерт. Вот так-то...

Профессор еще немного помолчал, посидел, половил световых зайчиков толстыми окулярами:

– Вы понимаете? Вы понимаете, что это значит?

– Сегодня отменят философию, – веселым петушком прокукарекал Яшка Пфецер в колхозной тишине. Глупый шуткарь.

– Не дождетесь! – старик поднялся, встал рывком, огромный и тяжелый, как кулачище в черной перчатке. – Не дождетесь, Яков Моисеевич! Не дождетесь, господин Пфе-цер, как вам бы этого не хотелось...

Расходились через полчаса в самом скверном расположении духа. Все понимали, что дурачка Пфецера несомненно и заслуженно завалят в следующий понедельник, но никому при этом не улыбалась возможность угодить под тот же, одним отдельным недоумком под горку пущенный паровоз.

Счастливый шанс спасти товарищей, и даже может быть совершенно не заслуживающего прощения или пощады Я. М. Пфецера, уже днем, в районе четырех часов был предоставлен Ленке Мелехиной. Как это и предполагалось, вытекало следствием из самой передовой мировоззренческой теории, возможность была дана неравнодушному человеку, человеку с активной жизненной позицией. Елене Станиславовне.

Мечта ее сбылась. Девушке удалось пройтись, пусть и не рука об руку, но факт – плечом к плечу с профессором И. А. Богачевым по серой узкой змейке пешеходного асфальта вдоль вечно подмерзшей, к глухим заборам прижавшей хвост улице Электрификации.

Однако в начале одиннадцатого, сразу после окончания консультации, когда Ленка рванула по длинному коридору второго этажа главного корпуса ИПУ в библиотеку, ее звезда удачи еще не светила. На выставке новых поступлений в читальном зале Мелехина нашла пухленький томик Никласа Вирта «Алгоритмы+структуры данных=программы», который вчера перед самым закрытием, по словам Гарика Караулова, прямо у него на глазах принесли и запихнули в третий справа ряд высокой этажерки. Там он, желто-красный, и отдыхал, когда Ленка ввалилась в читальный зал, но только на листочке заказов незанятыми оставались лишь последняя и предпоследняя, шестая и седьмая сверху строчки. Ненавистные имена книжных ястребов ИПУ уже теснились, пихались и толкались над парой оставшихся свободных клеток. Готово. За один только час. Сразу после открытия. Труба.

Меньше чем за год Ленка успела запомнить и сосчитать все возможные комбинации этих стервятников читального зала. Сегодня была представлена фатальная – номер одиннадцать. «Мироненко. Гитман. Никонов. Липкович. Белокрылов». Мироненко не станет брать вообще, чем-то другим за время ожиданья увлечется, Гитман вернет через три дня, Никонов продержит аккуратно месяц, а вот Липкович, Липкович – это могила и кирдык. Никто и никогда не увидит больше желто-красные «Алгоритмы+структуры». Липкович – зять самого Антона Васильевича Карпенко. Он ничего и никогда не возвращает в библиотеку.