Игра в классики на незнакомых планетах

– Мы улетим, а тут кто-нибудь премию получит, – сказала Шивон. – Мой отец еще ездил в пригородных, с деревянными скамейками. Скажи, ты не боишься забывать?

Прибыл робот-погрузчик, помигал ворчливо – ходят тут всякие, забрал синтезатор.

– Может, тебе не стоит лететь? – Лоран сел рядом, посмотрел в упор. – Может, тебе домой пора?

Домой ей не хотелось. Земля больна, ее родной город болен. Его разъедает вирус новизны: блестящая сыпь вывесок там, нарост нового космопорта здесь, а вот – щербатость, там, где раньше стоял торговый центр. Везде неон, фонари дневного света – но сдерживаемая за решеткой огней ночь становится только злее.

Раньше все было просто для них, космических бродяг без роду и племени. Их смыло в пространство воодушевленной волной первых научных полетов и так и не выбросило обратно на берег. Домом стало считаться любое место, где можно снять защитный костюм и вытянуться на койке. Плоха человеческая натура: в конце концов и к этой койке привязываешься. Шивон не хотелось улетать с Клары. Здесь говорили на языке, родном любому землянину: языке точного времени, корабельных рубок, «Папа-Танго-Чарли», ностальгически-таинственных ноток, предваряющих объявление о посадке в старых аэропортах. Идея о том, что земная система звуковых сигналов – на самом деле останки древней речи, занесенной с Клары, тянула на научное открытие.

– Что там делать, на Хейе?

– Может, мы еще денег заработаем, – оптимистично сказал Лоран. – Эти ребята так хотят в Галасоюз, они за традуктор родную мать отдадут и еще приплатят.

– Нет у них матерей. Они почкуются.

* * *

На «Льве Щербе», втором корабле эскадры Лингвистической комиссии, царила в общем та же атмосфера веселого аврала, что и на родном «Гринберге», у бородатых пьяноватых русских в глазах светилась жажда подвигов. Но Шивон не хватало экипажа, оставшегося на Кларе. Они мелькали друг у друга перед глазами, путались под ногами и в конце концов стали семьей-суррогатом. Толпой родственников, которых не слишком любишь, но без которых мир кажется не таким привычным. Не таким уютным. С одним из новеньких янки, О’Доннеллом, у них даже бабки оказались из одной деревни. Шивон не стала говорить О’Доннеллу, что сама, скорее всего, старше его покойной бабки.

* * *

Кларийцы к их присутствию относились спокойно. Не мешали и не помогали. Понимали, видимо, что земляне приехали исследовать самих себя. Пусть исследуют. В свое удовольствие.

На Хейе все было по-другому. Хейе недавно оказалась на пути сразу нескольких линий «Эйр Галакси» и теперь с радостью натягивала на себя роль веселой и открытой планеты заправок, гулянок и «пересыпов». В ядовитых оранжевых озерах обнаружили годное топливо. Хейе хотела в Галасоюз, а Галасоюз хотел Хейе. В конце концов послали за лингвистами.

Сверху решили перебросить туда половину экипажа «Гринберга» – дескриптивно-сравнительное исследование, над которым можно копошиться веками, никуда от них не денется. Шивон велели – с вещами на выход. Лоран тоже оказался среди тех, кого отправляли. Куда бы Шивон ни летела, они оказывались вместе. Можно было о чем-то подумать, но она не думала.

Хейе, существа, закованные в странную покачивающуюся броню – издалека такой походил на пьяного рыцаря в расплющенном шлеме, – с россыпью фиолетовых глаз, глотку имели луженую.

С другой стороны, хорошо, что у них вообще была глотка. В том, что выговаривали десять добровольцев, отданные Шивон на откуп, слышалось даже что-то земное.

Началась рутина – отыскивай населенные пункты, слушай и записывай. Лоран был прав – не все ли равно где.

Потом Шивон показалось, что у нее галлюцинации. Сканируя «жучком» – записывающей программой – броуновское движение аборигенов, суетившихся в разреженной атмосфере, в подобии толкотни на марсианском рынке, она поймала знакомый звук. Не совсем «тинь-длинь» Белфастского центрального, но очень похоже. Она решила было, что ветром занесло кого-то с Клары, но никаких кларийцев в поле зрения не оказалось. Шивон навострила сканер. Программа уловила еще несколько звуков – будто звякнули медные тарелки из невидимой оркестровой ямы. Потом в налаженном вроде бы движении что-то нарушилось, поднялся непривычный шум. После все смолкло, и сканер, как ни старался, не смог больше ничего уловить. Теперь уже ясно стало – это не кларийские «сигналы». Но и явно не язык хейе, на который у Шивон потихоньку начиналась аллергия.

– А, так это динги, – сказали ей на базе, – не обращай внимания. Их регистрировать не надо.

– Что за динги?

По классификации МЛЦ Хейе проходила как планета-монолингв.

– Так она фактически и есть монолингв, – сказал Лоран. – Динги вымирают. В любом случае, за исследование их языка нам ничего не дадут. Он запрещен.

– Что значит запрещен? – подняла брови Шивон.

– Какая разница? – пожал плечами Лоран. – Разве нам до дингов? Занимайся ты традуктором, нам его надо было вчера.

– Нет, ты постой, – сказала Шивон. – Они действительно запретили язык? И Галасоюз об этом знает?