Игра в куклы

Не Славке – Розочке заорал. Слониха, истошно трубя, толкала израненного медведя к каменному барьеру. Перепуганная, она не видела, как черные глаза Белого блеснули злобной хитростью. Мохнатые задние лапы с кинжальными когтями поддели Розочку за живот, разрывая его. Передние вцепились в голову, полосуя розовый мех и вырывая единственный глаз. В одном неимоверном усилии Белый скрутил свое тяжелое тело, по-борцовски перебрасывая слониху через себя и… через ограду.

За мгновение до того, как исчезнуть в оконце, полном темной стоячей воды, гибкий как змея хобот обвился медведю вокруг шеи.

Белый замер на самой границе тропы, неестественно выгнувшись назад, словно играя в «лимбо». Маленькие черные глазки с ненавистью впились в замерших ребят. А потом тяжесть уходящей на дно Розочки потащила его за собой. Мелькнули в воздухе розоватые подошвы, лапы скогтили воздух, и Белый, почти без всплеска, исчез под водой. Чуть погодя над ним перекатился острый гребень, за ним второй, третий… и все стихло.

– Ты в порядке?! Он тебе ничего не сломал?! Ты не ранен?!

Лена склонилась над Жаном, взволнованно осматривая оставленные когтями дыры на его одежде.

– Порядок… – Он попытался выдавить улыбку, но получилось криво.

Жан отряхнулся, в прорехи разодранной куртки разглядывая смятые металлические пластины. Содрогнулся от мысли о том, что случилось бы с его костями, не поддень он доспех. На ум пришла любимая присказка тренера по историческому фехтованию: «Лучше потеть в защите, чем истечь кровью в грязи». Прихрамывая, Жан подошел к Славке и положил руку ему на плечо.

Тот не реагировал. Там, где исчезла Розочка, тихо колыхалась зеленоватая ряска. Славка не кричал, не плакал, но губы его беззвучно шевелились. На ладони у него лежал какой-то яркий кругляш, в котором Жан не сразу признал глаз-пуговицу, сорванный черным когтем. Подошел чумазый, но решительный Ярик, потормошил друга за плечо:

– Славка, вставай! Надо идти!

Славка беспомощно перекатывал пуговицу с ладони на ладонь. Чувствуя себя живодером, Жан наклонился к его уху и прошептал сквозь стиснутые зубы:

– Если ты собираешься жевать сопли, значит, Розочка твоя погибла зря! Можешь остаться здесь и залиться слезами, и тогда следом за ней пропадут и твои родители!

Он хотел сказать что-то еще. Что-нибудь злое, едкое, мотивирующее, но не чувствовал в себе силы. Жану до чертиков хотелось присесть рядом с этим пухлым рыжим и нелепым в своей тоске по потерянной игрушке пацаном и по-настоящему, без дураков, пожалеть его.

Но Славка встал, стряхнув его руку, и точно сомнамбула затопал по тропе.

– Погоди! – крикнул Ярик. – Мы же не знаем, куда идти.

Славка мотнул головой:

– Этот… этот… убийца, – Славка выплюнул слово, как самое грязное ругательство, – он прибежал оттуда. Значит, мы уже почти на месте. Мы пришли. Мы уже пришли. – И тяжело зашагал, сминая чавкающий болотный ковер.

Лена

Деревянная катана оказалась довольно тяжелой. После битвы с Белым Лена хотела вернуть меч Славке, но тот словно погрузился в свое собственное Болото, в топкую трясину самоистязания. Весь их маленький отряд будто получил хороший удар под дых. Самопожертвование игрушки, глупой плюшевой игрушки совершенно идиотской расцветки, оставило след в каждом из них. Лене казалось, что она потеряла друга. Да-да, ни больше ни меньше.

Так, должно быть, люди чувствуют себя на войне, когда впервые сталкиваются со смертью. Когда понимают, что шутки кончились, да и не шутил никто, и с самого начала все было взаправду. Когда тот, с кем ты шагал бок о бок, внезапно исчезает из жизни. Резко, безвозвратно, оставляя о себе лишь фрагменты воспоминаний, пленка которых со временем рассыпается в прах.

– Я возьму? – Жан протянул руку. – Без обид, ты очень храбро билась, но у меня опыта побольше все-таки.

С неожиданным раздражением Лена сунула ему меч:

– Жан, ты можешь хоть сейчас не рыцарствовать?! Можешь без этой своей учтивости, без вежливости? Мать Тереза просто! Ах, юная дева, вы бились так храбро! Тошнит!

– Разве это плохо?

Он снова не обиделся. И от его простодушной прямоты раздражение испарилось, как одинокая туча на солнце.

– Нет. Пожалуй, ты прав, это совсем неплохо. Как думаешь, почему твой меч ему ничего не сделал? Они неуязвимы для железа?

– Вряд ли, – Жан с готовностью поддержал смену темы. – Тут другое. Мой меч хоть и не заточенный, но все же настоящий. Это не игрушка. Им, строго говоря, как любой тяжелой железкой и убить можно. А тут легко предположить, что в мире оживших игрушек и оружие должно быть игрушечным. – Жан ловко крутанул кистью – и неуклюжая деревянная катана рассекла воздух со свистом остро наточенного лезвия.