Игра в Любовь и Смерть

— Умоляю, не говори мне об этом, — простонал мистер Торн. — Этот мальчишка и его адский инструмент. В лучшем случае пустая трата времени, а в худшем он испортит…

— О, Бернард, — перебила его жена, упираясь ладонями в стол и наклоняясь, чтобы поцеловать мужа в блестящий от пота лоб. — В занятиях музыкой нет никакого вреда, если сравнивать с настоящими опасностями нашего мира.

— Да дер…

— Бернард.

Миссис Торн подошла к книжному шкафу и слегка поправила одну из рамок с фотографиями, чтобы снимок улыбающейся черноволосой и темноглазой девочки стоял ровно.

— Приведи сюда Итана, — попросил Бернард, раскуривая трубку. — Генри…

— Генри так же заинтересован в газете, — настаивала миссис Торн.

— Генри заинтересован в музыке. — Он произнес последнее слово как ругательство. — И он не…

— Он твой сын не меньше, чем Итан. Серьезно, после всех этих лет. Его отец был твоим лучшим другом и шафером на нашей свадьбе.

— Приведи Итана, — буркнул мистер Торн.

— Пожалуйста? — Жена склонила голову, с улыбкой глядя на недовольного мужа.

— Приведи Итана немедленно, черт возьми, пожалуйста, — повторил он. — Скажи, что у меня есть для него задание.

***

Сквозь окно гаража падали лучи солнца, подсвечивая края нотной тетради Генри. Он щурился, но продолжал играть, водя смычком по нижним струнам контрабаса и извлекая из них волнующие кровь звуки. Он разучивал для школьного оркестра «Загадку»[4] Эдуарда Элгара и по мере игры воссоздавал в памяти партии других инструментов: пение скрипок и альтов, причитание виолончелей, духовые и задающие ритм ударные.

Эта музыка заворожила его с того самого дня, когда мистер Соколов несколько недель назад раздал им ноты. Не лучшее произведение из тех, что ему доводилось играть. Малер, Чайковский, Шостакович, Рахманинов, Бетховен, Моцарт… список более выдающихся композиторов был длинным. Но впервые в жизни Генри играл больше, чем музыку — своего рода шифр. Тайну, которую нужно разгадать.

Он был уверен, что секрет заключен в мелодиях, связывающих каждую часть со следующей. Было ясно, с чего следует начать: каждая часть посвящалась человеку, чьи инициалы были написаны в партитуре. Но это вряд ли заслуживало названия «Загадка». Любой, кто знал композитора, тут же разгадал бы ее. Должно быть нечто большее. Поэтому последние несколько дней Генри напряженно думал над этим ребусом.

Охваченный любопытством, он посетил архив газеты, чтобы отыскать интервью с Элгаром, и прочитанное еще больше его запутало. Композитор сравнивал произведение с драмой, «главный герой которой не появляется на сцене». Генри никак не удавалось вспомнить подобную пьесу. Даже в «Гамлете» призрак все же появлялся. Генри перестал играть. На улице поднялся ветер, ероша зеленую весеннюю листву. До Генри донесся аромат свежей травы.

Он снова взял смычок и отдался музыке. Позволил ей говорить за него, не замечая, что лоб вспотел и по щеке покатилась капля пота. Он даже не обращал внимания на муху, которая кружила над головой, словно самолет, ищущий место для посадки. Генри столько всего хотел выразить этими нотами.

Он играл, пока не постучали в дверь. Три коротких удара — условный стук Итана. Генри должен был ответить двумя размеренными ударами, если Итану можно войти, но тот никогда не ждал ответа, а Генри не хотелось прерывать игру. Дверь скрипнула, и муха вылетела за порог.

— Неплохо. — Итан стоял в освещенном солнцем прямоугольнике на полу гаража, и его тень доходила до ног Генри.

Генри закончил пассаж. Ему хотелось еще немного побыть одному, но если выбирать человека, прервавшего его музицирование, то лучше пусть Итан, чем кто-либо другой. Он определенно предпочитал друга малышке Аннабель или любому из родителей Итана, которые ясно дали понять, что находят его любовь к музыке решительно неблагоразумной тратой времени в пору нестабильной финансовой обстановки, отвлечением от по-настоящему важных дел вроде образования и будущего. Именно поэтому он и занимался в гараже: Торны сказали, что не хотят его обнадеживать, хотя, безусловно, смирятся с его увлечением, если не будут слышать упражнений, и если он будет успевать в учебе.

Прозвучала последняя нота, низкая и протяжная. Генри позволил ей несколько секунд повисеть в воздухе. Когда звук утих, он поднял голову, и увидел, что Итан задумчиво на него смотрит.

— Что такое? — спросил Генри. — Мне очень нравится эта пьеса.

Итан пожал плечами. Прислонился к верстаку, стоявшему у стены и покрытому древесной стружкой, среди которой валялись нуждающиеся в заправке маслом фонари и гнутые гвозди. Окно позади Итана казалось рамой картины, а солнце подсвечивало его светлые кудри. Неудивительно, что девчонки всегда строили глазки и перешептывались, когда Итан входил в комнату. Он выглядел как голливудская звезда.

— Мелодия прекрасна, — кивнул Итан. — Ты ее неплохо исполняешь.

— Спасибо за хоть такое одобрение, — засмеялся Генри.

— Не хочу, чтобы ты загордился. Сам знаешь, что ты хороший музыкант. — Итан запрыгнул на верстак. — Итак, для нас есть задание.