Игра в «Мурку»

– Ну, это никогда лишним не бывает, Петр Иосифович. Будет у нас на крючке. Он свою жену любит, так что крючок выйдет прочный – чистая платина.

– Очень даже лишнее это, старший лейтенант. Начнет метаться между женой и любовницей, угрызения совести разведет, меньше будет думать о деле. Он сейчас по вечерам остается на работе?

– Остается. Оборонный заказ.

– Вот видишь! Чтоб больше никакой самодеятельности! И знаешь, Володя, сдается мне, что ты комплексуешь.

– Не комплексую. Но уж больно умника корчит из себя Теодор. И анекдоты ему можно рассказывать, и в семье у него все в порядке, и на Доске Почета висит, и о литературе горазд порассуждать с женщинами.

– А ты, Володя, читаешь книжки? – Майор Громочастный вспомнил, как когда-то Володя принес ему роман Пикуля, сначала один, потом другой. От третьего он брезгливо отказался – в этих книгах была страсть, пусть своеобразная, но все-таки страсть. Страсть водит человека то за нос, то за ухо, подумал полковник, а он никому и ничему не позволит водить себя ни за нос, ни за ухо, никак.

– Да откуда времени взять, Петр Иосифович? Работа, семья. Василькова хочет летом в Сочи съездить, вроде и время почитать, но она небось затаскает по магазинам, дети – по всяким аттракционам.

– Ты все же почитай, почитай, Володя. Вот возьми, например, того же Германа Гессе, «Игру в бисер». Книга немецкая, со значением, в меру скучная, без женщин, но в той публике, с которой мы дело имеем, блеснуть знанием во время дознания может быть очень полезно и авторитет «органов» повышает в массах. Да и не только на допросе, а и просто в беседе. Теодор небось детали уже подзабыл, тут ты его и срежешь в присутствии дам. Ты, Володя, с утра полчасика каждый день посвяти чтению дома, после того как жена и дети уходят, а я пропуск твой вовремя отобью. Мы ведь, Володя, не гинекологи, мы заглядываем в мысли. Ну да, это я уже говорил. Это правда, конечно, что в мысли «теодоров» нам заглядывать нет нужды, мы их мысли знаем, не читая, но тренировать интеллект человеку нашей профессии необходимо постоянно и настойчиво. Так вот! Так что читай, Володя, читай! И кстати, как у Теодора с этой девицей разворачивалось?

– Она с ним работает. Хорошенькая. Не то какую-то программу на языке Си писала, не то электрическую схему разрабатывала, не то еще что-то. Она рассказала нам потом, что Теодор предложил план, как подойти к решению какой-то там технической проблемы, спросил, каково ее мнение. Вы же знаете, как он с женщинами общается: всегда сделает вид, будто только и жаждет узнать женский взгляд на электрические схемы. А она ему, не будь дура, говорит: «Разве тут что-нибудь добавишь?» И смотрит ему прямо в глаза. «Он, – говорит, – весь расцвел, но даже руку мою в свои ладони не взял. Обидно немного стало, – говорит, – хотя не такая уж этот Теодор находка для женщины, многого я бы ему и так не позволила».

– Каков наш Теодор! – сказал полковник Громочастный не без гордости в голосе.

– Вы бы меня, Петр Иосифович, на моральную стойкость проверили!

– Да, Пронин, именно с «Игры в бисер» тебе и нужно начать. Там женщин нет, все мысли о деле.

Теодор чертыхнулся. Он так гордился и своей амурной победой, и своей стойкостью. Хорошо хоть, Баронессе ничего не рассказал. Но бог с ним, с Амуром. Что он в ШАБАК понесет? Что за картина встала перед его глазами? Кто он? Натуральный агент КГБ – вот он кто! Всю жизнь плясал под их музыку. Прав этот Алекс из ШАБАКа. Кто ж он еще? Агент

КГБ и есть! Впечатление от прочитанного было осязаемо тяжелым, как холодная телятина в романах Достоевского.

Баронесса, закончив глажку, вернулась к Теодору.

– Дай-ка мне еще раз посмотреть на свою фотографию в деле, – попросила она.

– Тоже с Доски Почета, – отметил Теодор.

– Я плохо на ней удалась, – сказала, посмотрев, Баронесса.

– Да, не очень, – согласился Теодор, продолжая смотреть на фотографию.

– Теодо-о-о-р! – позвала она.

– Что? – спросил Теодор, продолжая разглядывать ее фотографию.

– Вот же я, – традиционный прием скучающей Баронессы.

Теодор скосил глаза на жену, а затем встряхнулся и встал с кресла. Вместе они спускаются пить чай с бубликами, которые, чтобы не сломать зубы, нужно макать в чай – сначала треть бубликового кольца, потом половину подковки, затем часть загогулинки. Оставшуюся в руках сухую половинку загогулинки, все еще представляющую опасность для зубов, следовало не раскусывать сразу, а размочить уже во рту глотком горячего чая.

В ближайшие выходные Теодор не растапливал угли для шашлыков сухим спиртом, а жег бумаги. Только обложку досье оставил он на память да картонные закладки с надписями: «ДЕТСТВО», «УЧЕБА», «РАБОТА В КБ № 1», «РАБОТА НА ЗАВОДЕ № 2», «ВЫПОЛНЕННЫЕ ЗАДАНИЯ», «ОТЪЕЗД НА РАБОТУ ЗА ГРАНИЦЕЙ», «ПОРОЧАЩИЕ СВЯЗИ».

РАЗМЫШЛЕНИЯ ТЕОДОРА О ЛЮБВИ

А еще в этот печальный вечер открытий Теодор положил перед собой чистый лист, потому что тетрадка в клеточку закончилась, даже обложки тетрадки он исписал, не захотелось включать и компьютер. На листе Теодор написал следующее.