Игра в поддавки

Идем быстро — Арина свое дело знает. В общем-то дело нехитрое: поставь ПДА в режим курсографа и следуй вдоль отмеченной линии. Это в теории. На практике можно упереться в непроход и, уж конечно, подвергнуться нападению ночных тварей. Но все сходит благополучно. Нас шестеро, и темп нашего продвижения говорит ночным любителям свежего мяса: мы настроены решительно и ни хрена не боимся. Это, кстати, правда. Идти по Зоне ночью — запредельный риск, и страх как-то исчезает сам собой. Чего уж тут дрожать. Мы агрессивны, мы сами хищники. Кто заранее считает себя объектом охоты, тот им и станет. Некоторые вопреки очевидному не верят в то, что мутанты чутко Реагируют на человеческие эмоции, а я верю. Более того, точно знаю, что так оно и есть. Однажды я бросился на псевдоплоть с одним ножом и с могучим желанием убивать, и тварь, испуганно хрюкнув, удрала от меня в лес — только треск стоял. Припять ночью странна. Громоздятся руины, но многие дома стоят белехоньки, ночью их не видно, но они там и сям, ощутимо нависают. Давят на психику. Лишь кое-где слабо светятся пустые окна — не так в давным-давно покинутых квартирах разрослась светящаяся плесень, не то фосфоресцирует «холодец». В городе темп движения падает и Арина очень бдительна. По всему видно, что клан «Свобода» только начал осваивать эти места. Где проходит фронт, там осторожность — норма жизни. Ничего похожего на лагерь Сидора.

Неведомая ночная тварь пересекает наш путь с такой скоростью, что никто не успевает шевельнуть ей вслед стволом автомата. Снорк, наверное. Пропускаю Вычета вперед себя и замыкаю шествие. Вряд ли снорк нападет на группу из шести человек, но если он все же решится на это, то выберет замыкающего. Подстрелить мутанта в прыжке я не успею, нечего и пытаться, но встретить его ударом мачете поперек пасти, пожалуй, смогу. Валяй, приятель, готовь свой прыжок… ну где же ты?

Нет снорка. Зато в небе раздается характерный протяжный свист, и Радар внезапно тонет в целой клумбе огня. Напалм. Даже здесь ощущается жар.

Вот, значит, как… Нет, я не удивлен тому, что в охоту на нас включились военные. Этого следовало ожидать. Удивлен я другому: среди «свободовцев», оказывается, есть толковые люди!

— Арина, я твой должник.

— Только ты? — Она смеется.

— Я в первую очередь.

— Тогда с тебя и начну.

Бар «Кропоткин» разместился в большом сухом подвале, откуда «свободовцы» выкурили мутантов. В баре душно — вентиляция совсем дрянь. До сих пор пованивает крысами и чьим-то дерьмом, наверное, тоже крысиным. Из соседнего помещения тянет сладковатым дымком и еще чем-то противно-кислым — похоже, кто-то блевал от анаши с непривычки. Покрашенные заново корявые стены испещрены жутким количеством граффити, так что даже в глазах рябит. С лохматой трубы, проходящей под потолком, свисает на веревке чучелко — на сделанной из матовой лампочки физиономии нарисованы выпученные глаза и высунутый красный язык, а на спине чучелка надпись трафаретом «Долг». Точно так же дикари рисовали на стенах пещеры проткнутьл копьями бизонов. Кое-где висят рукописные лозунги: «Свобода — это необходимость» и «Зону — всем!» Н-да… Тяжелый случай. По-моему не хватает лозунга «Всех в зону» — и «зону» надо писать с маленькой буквы. Поделом было бы этим придуркам. Ну а если не в зону, то точно в психушку, где тоже есть решетки на окнах и колючая проволока поверх забора. Но молчу и даже давлю ухмылку — как-никак я обязан жизнью Арине, а значит, и «Свободе».

Мебель стащена сюда с верхних этажей — раздвижные, полированные в прошлом веке столы со следами крысиных зубов, шаткие табуретки с отвинчивающимися деревянными ногами, продавленные диваны и даже прабабушкин комод, отметивший столетний юбилей, наверное, еще до Первого взрыва. Он служит столом, а еще один стол сделан из обитой жестью двери, поставленной на козлы. Идет гудеж. Десятка полтора человек уже сильно датые. Гомон, крики. Орет музыка, и никто ее не слушает.

— О! Арина! — оживает крайний у комода, по виду — заурядный наглый сопляк. — Арина пришла, Ариночка, птичка моя. канареечка…

Пытаясь поймать ее, незадачливый птицелов промахивается, валится на цементный пол и обиженно взревывает:

— Арина, ты чего?! Бро… бросила меня, да? Вот ради этих?..

— Пошел… — Арина твердо указывает ему путь.

— А я тебе говорю… Стой! Куда пошла?..

Лучше бы ему не тянуться, пытаясь схватить Арину за щиколотку, — та быстро и, похоже, с удовольствием наступает ему на запястье. Птицелов уйкает. На помощь ему, нетвердо перебирая лапками по крышке комода, пытается выдвинуться приятель.

— Тихо сидеть, подонки! — гаркает Арина. Вот так голосок! И нам: — Не обращайте внимания, «отмычки» развлекаются. Нам не сюда, нам дальше.