Игра в поддавки

Я шёл назад так быстро, как это было возможно. Двое суток с короткими привалами и совсем без сна. Когда становилось совсем невмоготу, поддерживал себя стимуляторами. Я знал, что расходую последние резервы сил и рассудка — осторожного моего рассудка, не велящего соваться в воду без знания брода.

Несколько раз мне повезло, причём дважды по-крупному. Первый случай был между Радаром и Милитари, когда меня потащило в странную «воронку», не регистрируемую детектором, и внезапно отпустило. «Воронка» оказалась пульсирующей — я и не знал, что такие бывают. Второй реальный шанс расстаться с жизнью выпал мне уже на подходе к лагерю Сидора, когда я заподозрил неладное и, предприняв обходной маневр, не попал в бандитскую засаду. Дело ограничилось перестрелкой, мне оцарапало череп над правым ухом, а я, кажется, никого не подстрелил, но успешно оторвался — живой и невредимый, с хабаром и без единого патрона. Гранаты я истратил ещё в Милитари, отбиваясь от стаи чернобыльских псов…

Как и в прошлый раз, меня беспрепятственно пропустили в «Харчи». Чего уж там, после драки кулаками не машут. Бешеного Кипятка уже не было в живых, Штангель отдыхал в больнице, а если кто-то из клана хотел со мною посчитаться, то куда спешить? Вот он я, сам отдался в руки. И главное: кто рулит кланом в отсутствие Штангеля? Сидор.

О том, как мы торговались с ним за «шнек», можно было бы написать отдельную сагу. Разумеется, я, как и в прошлый раз, прикопал «шнек» вне пределов лагеря, чтобы не вводить покупателя во искушение. В итоге торга денег вышло чуть меньше, чем я думал, и вышло бы ещё меньше, не будь «шнек» в активном состоянии столь полезен в Зоне. Но вышло в целом приемлемо — на небольшую гостиницу у моря хватит. Менее ценный хабар я продал Сидору оптом едва за десятую часть стоимости «шнека».

Торг позади и мы пьём коньяк, очень хороший коньяк, а не водку-горлодёр, как обычно в «Харчах». Кончена эпопея. Я вернулся живым, и Вычет получил то, что хотел. И Сидор. На моей добыче он сделает очень хорошие деньги. Я рассказываю в общих чертах, через что нам довелось пройти, и он сочувственно кивает, но я вижу: всё это не слишком-то его интересует. Для чего купцу знать все эти подробности?

Мы просто пьём коньяк.

— Я ни в чём не виноват, — повторяю я на тот случай, если он с первого раза не понял. — Это был Зов Зоны.

— Поверил наконец? — спрашивает Сидор.

Молча киваю. Против фактов не попрёшь. Вычет — рекрут Зоны, а я — проводник, средство доставки. Каждый из нас получил свою награду: Вычет навсегда лёг в кокон, а я заработал достаточно денег. Радоваться, мне, правда, не с чего: ведь всё вышло не так, как хотел я, а так, как хотела Зона. С детства знаю: никогда не получается в точности так, как нам хочется, как мы планируем и реализуем наши планы, а получается как-то иначе. Всегда. Даже в случае благоприятного исхода. Знаю это — и не могу примириться.

Краткая информация о Хозяевах и роде их занятий не производит на Сидора большого впечатления.

— Ну, это их дела, — заключает он.

Мне обидно, но этот купец сермяжно прав. Чего нам делить с Хозяевами? Только территорию, как делят квартиру люди и безвредная насекомая мелочь. Не попадай под тапок — вот первейшее жизненное кредо букашки, и нет ей иного дела до жизни гигантов.

Впрочем, Сидора интересует ещё один вопрос, хотя, похоже, из чистого любопытства:

— Ты видел Монолит?

— Издали. Красивая штука.

— Неужели не хотелось подойти поближе? — допытывается он.

— Хотелось, — признаюсь я.

— Ну и?…

— Ну и прошёл мимо. Чудес не бывает, теперь я это точно знаю.

— А-а…

— Мне бы за Периметр, — меняю я тему.

— Сторгуемся, — кивает Сидор. — Или, может, сам хочешь?… Гляди, мои ребята переправят тебя в лучшем виде, без утруски. Платить только придётся, зато надёжно. Это новое «окно» в Периметре, о нём ещё мало кто знает.

— Сторгуемся, — соглашаюсь я.

Как и в прошлый раз, я сплю в запертой подсобке, и никто меня не тревожит, а утром приходит дрезина — разболтанная рухлядь с кашляющим и воняющим мотоциклетным мотором. Привозит водку и консервов, забирает меня одного. «Шнек» переходит в руки торговца, а я увожу в оттопыренном кармане мою гостиницу. Все мои чувства обострены, и реакция в случае чего последует молниеносно, но Сидор слово держит. Едем. Узкоколейка та ещё — шпалы сгнили в труху, костыли либо торчат, как опята, либо совсем повываливались, рельсы ушли в грунт. Дрезина тарахтит, плетясь едва-едва, скрежещет и зверски стучит на стыках, а я всё время жду, что она сойдёт с рельсов и завязнет в грунте. Но нет — скрипит, дребезжит, то и дело опасно кренится, однако движется. Молодой парнишка, водитель этого, с позволения сказать, механизма, он же мой провожатый, своё дело знает.