Игра в послушание

Джокер, а это был уже не джокер, а самый настоящий чёрт, глядел на мальчика светящимися красноватым мерцанием глазами. Он был одет в чёрный, застёгнутый до подбородка китель, на голове у него торчали маленькие рожки, на коленях лежал хвост, кисточку которого он то и дело теребил в пальцах, ноги заканчивались раздвоенными копытцами.

- Скажи, мальчик, - обратился он к Пете глухим, надтреснутым голосом, какую роль следует отвести мне в твоем списке достоинств и недостатков?

- Я думал, что хитрость. Но теперь больше не уверен.

- Допустим, что хитрость. Но какой же я по счёту?

- Тринадцатый.

- Гут. Скажи мне, мальчик, какой синоним имеет в русском языке слово хитрость?

Петя задумался лишь на мгновение, и ему все стало ясно.

- Лукавство... Лукавый!

- Зер гут. Кого же называют лукавым?

- Чёрта!

- Супер гут. А вот ещё одна маленькая деталь. Согласись, мальчик, в новой колоде должно быть два джокера...

- Два.

- А потому...

Из-за спинки кресла выступил ещё один черт, точно такой же, но только во всём белом. Он смотрел на мальчика с едва заметной улыбкой. Пете стало понятно, почему изредка казалось, что шут раздваивается - говорит на два голоса, играет за двоих одновременно в инсценировках вроде того суда с присяжными...

- Впрочем, как ты мог убедиться, вместе мы появляемся крайне редко и оба являемся тринадцатыми.

- Но ведь вы не настоящие! Здесь всё, всё ненастоящее!

- Разумеется. Потому что это игра. В жизни таких чертей не бывает. Таких весёлых и озорных чёртиков из карточной колоды.

Петя решился спросить о главном.

- А что игра? Теперь всё кончено?

- Всё кончено.

- А где... остальные?

- На банкете по случаю окончания. Как видите, я уже опаздываю. Дополнительное время решило исход в пользу достоинств, хотя и проигравшая сторона не имеет претензий: игра в послушание оказалась на редкость удачной.

- Послушание? Послушание кому?

- Кому или чему... Это и есть загадка.

- Ещё одна загадка?

- Нет, не для вас. Для вас игра закончена окончательно и бесповоротно.

- А сами вы... за кого вы были?

- По-разному, по-разному бывало, молодой человек. Скажу вам прямо: в розыгрыше дополнительного времени я ставил не на вашу удачу.

- Это было заметно.

- Не обижайтесь. Прошла минута, и вот я опять вам симпатизирую. Клянусь, я уже хочу вас чем-нибудь обрадовать.

- Вы знаете, чем можно меня обрадовать.

- Ах да, верно, игра окончена, и вас нужно вернуть. Это само собой.

- Вернуть на Землю? Но каким образом?

- Вернуть к жизни, я бы так выразился.

- Что же ещё мне нужно для этого сделать?

- В сущности, вам больше ничего не нужно делать. Просто вдохните поглубже и откройте глаза. Впрочем... погодите, - он поднял руку, к чему-то прислушиваясь. - Кажется, они всё-таки решили с вами проститься.

Упругая, невидимая волна заставила Петю отступить на шаг, и перед ним начали возникать один за другим его достоинства и недостатки.

- Мотай на ус, - лаконично выразился "Сократ" и с улыбкой крепко пожал ему руку.

- От Месткома... от Профкома... от пионэрской организации... и лично от товарища Зюкина, - четырежды обмусолил Петю толстыми губами "Генеральный секретарь".

- Любви и счастья! - пропел луч света.

- Фильтруй базар по понятиям, пацан, - прошипел змей.

- Береги честь смолоду! - наставительно заявил коньяк.

- Честь в карман не положишь, - шепнула Пете на ухо "Помпадур". Деньгами не сори, копеечка рубль бережет.

- Уверенно приобретай знания и навыки! - провозгласил молоток.

- Спи сколько хочется и кушай вовремя, - заботливо пропыхтела печка.

- Дерись по любому поводу! - отсалютовал шпагой "д'Артаньян".

- Береги себя, не лезь на рожон, - умоляюще простонал студень.

- Последнее слово держи за собой, хоть и не прав, - посоветовал гусак. - Первым не мирись.

А монашка постояла, опустив глаза, да так ничего и не сказала.

- Теперь можешь, - сказал карточный джокер.

Петя вдохнул глубоко-глубоко и - открыл глаза.

ЭПИЛОГ

Петя Огоньков пролежал в больнице почти всё лето. Сначала его голова из-за бинтов была похожа на осиное гнездо, затем осталась только повязка на лбу, а под конец и повязка исчезла.

В палате его часто навещали Маринка Корзинкина и Славик Подберёзкин. На каникулы они не уехали, потому что устроились на работу в турагенство. Петербург становился всё более привлекательным местом для туристов, и нынешним летом взрослых работников для обслуживания катастрофически не хватало. Маринке и Славику, отобранным по конкурсу, выдали фирменные шапочки с козырьками, фирменные маечки и пропуска с фотографиями, которые вешались на грудь, словно медали. Когда сезон отпусков пошёл на спад, они всё равно не уехали из города, потому что Славику назначили летние занятия по русскому и литературе, а Корзинкина осталась потому что осталась.

В середине августа Петя перешёл из состояния комы в состояние клинической смерти, но потом, к изумлению врачей, вернулся к жизни и открыл глаза. Тогда Маринка дала себе слово, что никуда не поедет и будет ходить к нему в больницу до самой выписки. Как только выздоравливавший заговорил и в палату стали пускать посетителей, дети прибежали первыми.