Игра в «Потрошителя»

Джексон подумал, что бабуля, восседающая на стуле, не понимает по-английски, ведь дочь пересказывала ее жизнь как легенду, так, словно ее уже и на свете нет. А донья Энкарнасьон продолжала: она росла, держась за юбки матери, и рано начала работать. Через пятнадцать лет, когда отец отсидел свой срок и вышел из тюрьмы, постаревший, больной, весь в татуировках, его депортировали согласно закону, но супруга не вернулась с ним в Мексику: любовь к тому времени сошла на нет, зато процветало заведение в самом сердце латинского квартала Миссион, где подавали тако и другие мексиканские блюда. Чуть позже девица Энкарнасьон познакомилась с Хосе Мануэлем Мартином, выходцем из Мексики во втором поколении: он пел, как соловей, у него был оркестр марьячи и американское гражданство. Они поженились, и молодой муж вошел в семейное дело. У Мартинов родились пятеро детей, они открыли три ресторана и фабрику по производству тортилий, но супруг скоропостижно скончался.

— Смерть настигла Хосе Мануэля, да упокоит его Господь, когда он пел ранчеры, — заключила вдова и добавила, что дочери ведали делами Мартинов, а другие два сына получили профессию, и все были добрыми христианами, приверженными к семье. Только с Бобом, младшим, возникали проблемы: ему исполнилось всего два года, когда она овдовела, мальчику не хватало твердой отцовской руки.

— Простите меня, сударыня, — вздохнул Блейк Джексон. — На самом деле я даже не знаю, зачем мы пришли, ведь уже ничего не поделаешь — у дочери слишком большой срок.

— Как это «ничего не поделаешь», сеньор Джексон? Боб должен взять на себя ответственность! Не такая у нас семья, чтобы сеять ублюдков по миру. Простите за грубое слово, но другого не найти, и лучше сразу объясниться начистоту. Боб должен жениться.

— Жениться? Но моей дочери пятнадцать лет! — вскричал Джексон, вскакивая с дивана.

— В марте исполнится шестнадцать, — уточнила Индиана шепотом.

— А ты помолчи! — заорал отец, который раньше никогда не повышал на нее голоса.

— У моей матери шесть правнуков, а мне они внуки, — сказала вдова. — Мы с ней вдвоем помогали растить детишек, поможем и с этим, который на подходе, с Божьим благословением.

В молчании, которое последовало за этим заявлением, прабабка поднялась со своего трона, решительным шагом направилась к Индиане, не отводя от нее сурового взгляда, и спросила на хорошем английском:

— Как тебя звать, дочка?

— Инди. Индиана Джексон.

— Не знаю такого имени. Разве есть святая Индиана?

— Не знаю. Меня так назвали потому, что мама родилась в штате Индиана.

— Вот как? — удивилась старуха, подошла ближе и осторожно пощупала Индиане живот. — У тебя девочка там, внутри. Дай ей христианское имя.

На следующий день Боб Мартин явился в старый дом Джексонов на Потреро-Хилл в темном костюме, похоронном галстуке и с чахлым букетом. С ним пришли мать и один из братьев: он тащил Боба за руку захватом опытного тюремщика. Индиана не появилась — она плакала всю ночь напролет и была в жалком состоянии. К тому времени Блейк Джексон смирился с мыслью о браке: ему не удалось убедить дочку в том, что можно было бы прибегнуть и не к таким сильным средствам. Он исчерпал все доводы, какие в подобных случаях приводятся, но не стал прибегать к подлой и мелочной угрозе отправить Боба Мартина в тюрьму за насилие над несовершеннолетней. Парочка без излишнего шума расписалась в загсе, пообещав донье Энкарнасьон обвенчаться в церкви, как только Индиана, воспитанная родителями-агностиками, примет крещение.

Через четыре месяца, 30 мая 1994 года, родилась девочка, как и предсказала бабушка Боба. После мучительных схваток, продолжавшихся несколько часов, младенец выпал из материнского лона прямо в руки Блейка Джексона; он же и обрезал пуповину ножницами, которые ему протянул дежурный врач. Потом понес внучку, завернутую в розовое одеяльце, в чепчике, надвинутом до бровей, чтобы показать ее семейству Мартин и школьным товарищам Индианы и Боба, которые явились целой толпой, с погремушками и плюшевыми зверьками. Донья Энкарнасьон рыдала, как на похоронах: это у нее была единственная внучка, шестеро мальчишек — не в счет. Все четыре месяца она готовила приданое: колыбельку с накрахмаленными оборками, два чемодана чудесных одежек и пару жемчужных серег, которые собиралась вставить девочке в ушки, едва только молодая мамочка отвернется. Оба брата Боба искали его несколько часов, чтобы притащить к новорожденной, но было воскресенье, новоиспеченный отец праздновал вместе с футбольной командой очередную победу и объявился только на рассвете.

Как только Индиана вышла из родильного отделения и смогла сесть на кресло-каталку, отец отвез ее вместе с новорожденной на пятый этаж, где умирала вторая бабушка.

— Как ты ее назовешь? — спросила Марианна еле слышно.

— Аманда. Это означает «та, которая должна быть любима».

— Красиво. На каком языке?

— На санскрите, но Мартины считают, что это имя — христианское, — объяснила дочь, которая с ранних лет грезила Индией.