Игра в «Потрошителя»

Молодой человек поднялся в кабинет номер восемь, готовый подвергнуться любому лечению, даже самому экстравагантному, и чуть ли не ожидал увидеть Индиану в одеянии жрицы, но та выглядела как обычный врач — в халатике, в белых санитарных тапках, с волосами, завязанными в хвост и скрепленными резинкой. Никакого колдовства. Она дала Миллеру заполнить длиннющий формуляр, вывела в коридор, долго смотрела, как он ходит, спереди и со спины, потом пригласила в массажный кабинет, велела раздеться до трусов и лечь на стол. После осмотра заявила, что одно бедро у него выше другого и позвоночник искривлен: ничего удивительного для человека, у которого только одна нога. Также изрекла, что его энергия блокирована на уровне диафрагмы, на плечах и на шее — узлы, все мускулы напряжены, затылок скован, и ощущается беспричинное состояние тревоги. Одним словом, как он был «морским котиком», так и остался.

Индиана заверила, что какие-то из ее методов принесут пользу, но, чтобы лечение прошло успешно, Миллер должен уметь расслабляться; она порекомендовала иглоукалывание у Юмико Сато, своей соседки, третья дверь по коридору налево, и, не дожидаясь его согласия, взялась за телефон и назначила встречу с учителем цигун в Чайна-тауне, в пяти кварталах от Холистической клиники. Миллер, чтобы порадовать ее, даже и не думал возражать и был приятно удивлен.

Юмико Сато оказалась особой неопределенного возраста и пола, с такой же армейской стрижкой, как у него, и в очках с толстыми линзами, зато пальцы у нее были изящными, как у танцовщицы. С непробиваемой похоронной серьезностью она пощупала у Миллера пульс и поставила тот же диагноз, что и Индиана. Потом предупредила, что иглоукалывание облегчает телесную боль, но не муки совести. Миллер, всполошившись, решил, что чего-то недопонял. Эта фраза продолжала интриговать его, и через несколько месяцев, когда они подружились, ветеран набрался храбрости и спросил у Юмико Сато, что она этим хотела сказать; та невозмутимо ответила, что только дураков не мучает совесть.

Цигун с учителем Ксаи, старым лаосцем с блаженным выражением лица и брюшком жизнелюба, оказался для Миллера настоящим открытием: идеальное сочетание равновесия, свободного дыхания, движения и медитации, как раз то, что требовалось его телу и духу, и он включил эти упражнения в свой повседневный обиход.

Судороги у Миллера не прошли за три недели, как обещала Индиана, однако он соврал, чтобы поужинать вместе и оплатить счет: он прекрасно видел, что ее финансовое положение граничит с нищетой. Приветливый, шумный ресторан, вкус вьетнамской кухни, чуть подправленной французским влиянием, и бутылка красного калифорнийского пино-флауэрс — все это помогло завязать дружбу, которая стала самым ценным его сокровищем. Он всегда жил в мужской среде, его настоящей семьей были пятнадцать «морских котиков», которые в двадцать лет вместе с ним проходили подготовку, потом делили изматывающую усталость, ужас и неистовство боя, а после — скуку долгих часов бездействия. С некоторыми из товарищей он не видался годами, с другими — месяцами, но со всеми поддерживал связь, все ему были как братья.

До того как бывший солдат лишился ноги, его отношения с женщинами были простыми, чисто плотскими, случайными и настолько краткими, что множество лиц и тел сливались в одно, очень похожее на Дженнифер Ян. Женщины не задерживались в его жизни; даже если он и влюблялся, связь длилась недолго: жизнь, которую он вел, вечно кочуя с места на место, играя со смертью, как тореадор с быком, не располагала к постоянству чувств, тем более к тому, чтобы жениться и завести детей. Его делом было сражаться с врагами, настоящими или вымышленными, — вот на что ушла молодость.