Игра в реальность. Охота на дракона

Но постепенно до него начала доходить простая сермяжная правда монастырского бытия. Монахам просто не было нужды докапываться до сути, достаточно было услышать и принять услышанное как есть, не пропуская через свой аналитический аппарат. Аналитика была за гранью их должностных обязанностей. Они проходили обучение в монастыре, чтобы обрести тот образ жизни, который был им по вкусу, а вовсе не для того, чтобы постичь все тайны бытия.

Придя к такому выводу, Роб решился и сам начал задавать вопросы Ринпоче. Его вопросы были наивными, но в то же время они требовали обстоятельного ответа и тянули за собой следующие вопросы. Уроки затягивались, монахи недовольно переглядывались и бросали на Роба неласковые взгляды. Через неделю, поняв, что поток Робовых вопросов не иссякает, Ринпоче выделил ему полчаса в день для персональных занятий. На такую удачу парень не смел даже надеяться. Теперь после лекций он пристраивался в хвост за своим обожаемым ламой и шёл к нему домой в комнатку, расположенную на втором этаже общежития для монахов. Они заваривали чай, усаживались на подушки и продолжали беседу уже наедине. Постепенно с общих вопросов бон они перешли к вожделенному Робом учению дзогчен, и жизнь превратилась для искателя истины в сплошной праздник.

Дни шли за днями, приехала ещё одна группа на ретрит к Ринпоче и тоже без переводчика. Роб уже привычно занял место на подушечке по левую руку от трона учителя. На этот раз всё прошло гораздо проще и значительно более гладко. Он заранее изучал тексты и довольно легко следовал за словами Ринпоче. И всё было бы прекрасно, если бы в ретритной компании на этот раз не оказалась одна дотошная тётка. До неё Робу уже начало казаться, что он проник во все тонкости учения дзогчен, что ему всё понятно, и нужно только практиковать, как указано в текстах, чтобы стать буддой буквально в этой жизни. Но не тут-то было. Наглая тётка расковыривала каждую фразу, сказанную Ринпоче, и вытаскивала на поверхность такие аспекты, которые Робу даже не приходили в голову.

Поначалу лама пытался отделаться от неё формальными выдержками из текстов. К примеру, на вопрос, как воспринимают действительность реализованные йогины, он с хитрой улыбочкой ответил: «как пустую форму пустоты», и всё, типа, объяснил. Другая бы просекла, что наглеть не стоит, но только не эта зануда. Проглотив обиду, тётка немного перефразировала свои вопросы и снова полезла куда не следует. В конце концов Ринпоче открыто заявил ей, что для того, чтобы стать буддой, те знания, которых она жаждет, совсем не нужны. Только вот, по всему выходило, что тётка вовсе и не собиралась становиться буддой, ей это, похоже, было неинтересно. И зачем, спрашивается, тогда приехала на ретрит по дзогчен? А интересовали её вопросы о строении и функционировании мироздания в целом, вернее то, как этот аспект был освещён в учении бон. Потому как, похоже, у неё самой уже имелись некоторые соображения на этот счёт. В конце концов Ринпоче сдался и начал отвечать по существу.

И тут из ответов ламы начала складываться весьма странная картина мира, которая натурально вызвала у Роба оторопь и недоверие. Оказывается, бонпо не верили в существование Всевышнего, да хоть бы и не Всевышнего, а вообще, какой-либо высшей объединяющей силы, чего-то за гранью человеческого сознания. Они рассматривали только индивидуальное сознание или естественное состояние ума как творца всех явлений. Причём эти индивидуальные сознания, с точки зрения бон, были совершенно независимы друг от друга и вообще ничего друг о друге не знали и знать не могли по определению. Открытым текстом в учении об этом ничего не говорилось, и только вопросы неуёмной тётки подвигли Ринпоче дать полноценное объяснение этому аспекту.

Роб послушно переводил ответы ламы, безнадёжно осознавая, что с каждым таким ответом тот прочный фундамент, на котором он построил свой мир, медленно, но верно разрушается, рассыпаясь на отдельные, не связанные друг с другом фрагменты. Под конец ретрита смятение Роба сменила ужасная в своей неотвратимости уверенность – он больше не верил своему учителю. Это было абсолютно неприемлемо, да и просто немыслимо.

***

– Учитель, а почему Вы называете наше мироздание Игрой в Реальность?

– А скажи-ка мне, дружок, что же такое замечательное есть в каждой игре.

– Может быть, правила?

– Молодец! Конечно же, это правила, жёстко встроенные в алгоритмы Игры, в саму её структуру. Эти правила в нашем случае можно назвать законами мироздания.

– Вы хотите сказать, что наш мир – это искусственно созданная конструкция?