Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе

Санда переступила ближе, еще чуть-чуть – и ее плечо коснулось бы руки Теодора. И тоже посмотрела в лес. Казалось, из чащи – там, где над верхушками деревьев взлетали и кружили черные вороны, – еще слышался тот жуткий скрип.

– Как думаешь, – девушка понизила голос, – о чем он говорил?

Тео понял, что она имеет в виду Кровавое Древо.

– Я… я не знаю, Санда.

Раздался лай, и они обернулись. Перекинувшаяся Шныряла, стоя на кочке, злобно тявкнула им двоим, и Тео пошел назад, помогая Санде переступать через ручьи, поддерживая ее за локоть, когда она нащупывала твердую почву ботинком. Санда вцепилась в его предплечье, боясь отпустить хоть на миг. Тео на миг захотелось поднять руку и накрыть ее пальцы своей ладонью. Просто. Без слов. Чтобы дать понять: он рядом. Санда поймет. Он был уверен, девушка ничего не спросит, она просто позволит это сделать: накрыть ее руку своей.

Но Тео все-таки не стал.

И они пошли по чавкающим топям туда, где в багровой туманной глуши тонули скрюченные деревья и мерцала нимерица, за Шнырялой, которая пробовала тропу лапой, приникала к земле, принюхивалась и прислушивалась.

Теодор мазнул взглядом по Санде: мимоходом, чтобы не привлечь внимания. Губы сомкнуты, лоб покрыт испариной, но сквозь бледность и страх проступало упрямство. И Теодор понял, что ему нравится это. Нравится, что она такая. Несмотря на всю слабость – упрямая.

И знал, что именно это он уважал в своем отце. Ненавидел, но уважал. Что, прикладывая своим упрямством, не мог переломать ее, отцовскую волю. В этой потерянной девочке, которая ищет салфетку, чтобы вытереть руки, которая верит принцу из шкатулки, есть стержень, и его не так-то просто сломать.

Тео нравилось это. Нравилось, что кто-то может идти ему наперекор, стоять на своем, упрямиться, встречать его силу своей силой. Это было хорошо.

Иначе он бы просто не смог.

«Неужели я начинаю… начинаю…» Тео вдруг признался себе: что бы ни случилось, даже если бы сейчас на них выскочила целая ватага кэпкэунов, – он не смог бы оторвать Санду от себя.

Не смог бы оторвать себя от нее.

Глава 10. О вое над Багровыми топями

Тео не понял, что его разбудило.

Он встрепенулся, поднял голову и первым делом выругался: заснул на посту! Протирая глаза, хлопая по щекам, огляделся: все в порядке, все рядом. Загнанные, уставшие и перепуганные до смерти, путники съежились на буроватом островке посреди гнилого моря, в окружении заводей и бочаг с красной водой, запекшейся и черной у берегов. Стояла глубокая тишина, в воздухе ни дуновения – тяжелые испарения, набрякнув, распластались у самой земли.

Тео посмотрел на Санду. Она, скорчившись, спала рядом. Тео мог бы протянуть руку и отвести упавшие ей на лицо волосы. За Сандой посапывала Шныряла, дергая лапой, и Тео подумал, что ей наверняка снится, как она разукрашивает чью-то морду. Возле Шнырялы лежал, положив одну руку на грудь, а другую на рукоять меча, Вик. Лицо – непроницаемое. Тео даже поежился. Каменный и бледный, словно мертвец.

Снова взглянув на Санду, Тео слегка успокоился: вид девушки, спящей так мирно и беззаботно, забывшей о тревогах, дал какое-то утешение. Но что-то ведь его разбудило. Какой-то звук. Прислушался: ничего. И все-таки… Тео наклонил голову вправо, потом влево, разминая шею, и поднялся на ноги осмотреться.

По центру островка чернело неизвестно чье кострище, а рядом топорщился чахлый кустик нимерицы. Дальше нимерица пропадала совсем и обнаруживалась редкой порослью только метров через десять на север; тропа же настолько истаяла, что угадывалась лишь не то по старой памяти, не то по чутью.

Тео оглянулся и вздрогнул.

Кромка Кровавого леса была видна, когда они решили прикорнуть, теперь же скрылась, как и всё, что позади: кочки и бочажки, зыбкая тропа в жидких кустиках нимерицы – всё потонуло в темной мути, медленно наползающей багровыми клубами.

Сердце в груди Теодора екнуло и заколотилось со страшной силой, к горлу подкатило. Он бросился к Змеевику и растолкал его.

Сон с парня слетел моментально.

– Черт!

Тео даже вздрогнул: он впервые услышал, как Змеевик выругался.

– Быстрей, быстрей, быстрей! – кричал парень, дергая за лапу Шнырялу и рывком поднимая на ноги Санду – та, внезапно разбуженная, вскрикнула, не понимая, что происходит. – Скорее, бежим! Теодор!

Тео, окоченевший от страха, не отрываясь глядел на движущуюся стену: казалось, в их сторону идет цунами – плотная, жуткая, гибельная багровая тьма.

– Кровавый туман, – хрипло выдохнул Змеевик, как будто это все объясняло. – Это кровавый туман!

Подхватив свою слегу, он рванул туда, где золотилась чахлая нимерица, Шныряла прыжками последовала за ним, и Санда, спотыкаясь от сна, с жалобным скулением скатилась с островка.

– Быстрей, быстрей! – торопил их Змеевик, и Тео впервые слышал в его голосе неприкрытый ужас.