Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе

Лишь когда Тео доскакал до Сибиу и заночевал по охотничьей привычке на кладбище, ему вдруг пришла в голову ошеломительная мысль. Те Охотники – они же прибыли по тракту с запада и явно направлялись на восток, в сторону Брашова. А что, если это и есть подкрепление? Братья Урсу хотели позвать отряд Пегого Пса из Венгрии – а венгерская граница-то как раз на северо-западе, за Албой-Юлией! Стало быть, Пегий Пес откликнулся на зов трансильванцев и спешил на битву с Йонвой.

«Скоро они встретятся, – сказал себе Теодор, – и отправятся в Албу-Юлию. Но я уже буду там. Буду в тылу врага».

Вздрогнув, Теодор перевернулся на другой бок. Ткнулся носом в плащ и забылся тревожным, мучительным сном. На закате он проснулся и, потянувшись, выбрался наружу. По земле стелился туман, заволакивая кладбище, конь щипал траву под часовней, и Теодор уже хотел было его отвязать и пуститься в путь, как вдруг сумеречную тишину огласил цокот копыт.

Шарахнувшись в сторону, Теодор выглянул из-за стены. Среди туманной мути виднелись какие-то фигуры – кажется, по дороге кто-то двигался. Теодор, согнувшись в три погибели, прокрался к изгороди и выглянул наружу, осматривая дорогу. Процессия двигалась в пепельной пелене, оглушая округу топотом и негромким позвякиванием уздечек. В клубах тумана Теодор насчитал не менее пары десятков фигур – все они, выстроившись в цепочку, двигались на запад, мимо, и через какое-то время стук копыт совсем заглох.

Вот оно что.

Охотники.

Настигли его.

Теодор принялся мерить шагами землю перед часовней, поглядывая на грустного коня. Значит, скоро они будут в городе. А ему придется подождать, чтобы невзначай не столкнуться.

Теодор поужинал и, лишь когда совсем смерклось, решился.

До Албы-Юлии он добрался на исходе ночи. Город раскинулся на равнине, и лишь там, за окраиной, виднелись далекие нагорья – их силуэт едва чернел на фоне блеклого неба. Теодор промчался через город, судорожно соображая, где сейчас могут быть Охотники. Оглядывался, искал глазами, прислушивался. Город еще дремал, но скоро проснется – через пару часов первые ранние птахи откроют окна для нового дня…

Теодор не станет терять еще одну ночь.

Все должно решиться сегодня.

Теодор достиг центра города и остановился среди деревьев – тут, на подъезде к холму, раскинулся дикий парк, все заросло кущами. По городу расползался предрассветный туман: белесая дымка стелилась над землей между старинными домишками, кралась по площадям, и между деревьями тоже клубились перламутровые завитки. Тео поежился, замедлил ход. В сгущающемся тумане топот копыт звучал напряженней, хоть и быстро глохнул. Он привязал лошадь к стволу, про себя молясь, чтобы рядом ненароком не оказались конокрады-цыгане, и принялся за дело.

Вынул из походного мешка отрезок бечевки. Распустил длинные волосы, заплел их в плотную косу, перевязал веревкой и упрятал под плащ, а ворот поднял – теперь со стороны и не догадаешься, что у него длинные волосы. Затем вытащил жестяную кружку, зачерпнул горсть земли и бросил внутрь, плеснул воды. Размешав массу, принялся обмазывать лицо грязью, старательно втирая комья в шрам, чтобы скрыть главную примету. Он также втирал грязь в волосы, лоб, шею, обляпал липкими комьями одежду, а под конец вымазал руки: кусочки земли тут же забились под отросшие ногти. Вид у Тео теперь был, конечно, ужасный. Но не настолько, насколько должен быть. Раскрыв пошире мешок, Тео вынул нечто тяжелое, обмотанное тканью. Внутри свертка оказалась тушка кролика. Тео выхватил нож, вспорол кролику брюхо и, нацедив в ту же кружку крови, глубоко вдохнул.

– Давай же.

И, собравшись с духом, плеснул кровавую жижу себе в лицо. Остатки вытряхнул на макушку, и липкие струйки крови затекли за шиворот. Ничего, зато теперь точь-в-точь один из нелюдимцев, что прятались по подвалам и погребам. У них, правда, вид еще хуже: на одежде не только свежие, но и застарелые пятна крови, ноги босые и замызганные, зубы – желтые, с кусочками чего-то темного, застрявшего между клыками.

Но Тео уповал на то, что во мраке не очень-то разберут. А даже если и заподозрят, у него есть главный аргумент. Его тень.

Спрятав мешок и попрощавшись с конем – тот так и шарахнулся, учуяв запах крови от руки Тео, – он прокрался к возвышению. Там, среди темных стволов, слегка замутненных пеленой тумана, виднелись высокие стены. Выложенные из обожженного красного кирпича, в свете красной кометы они казались багровыми. Стены были могучие, несколько метров высотой.

Теодор вытянул шею, приглядываясь: по ту сторону виднелись крыши зданий, а чуть дальше стояло длинное строение, на вершине которого мерцал крест. Колокольня.

Сердце Теодора зарысило, понеслось вскачь. Вот она. Церковь, выстроенная в сердце звезды, крепости Алба-Юлия. Засев среди зарослей, Теодор судорожно соображал. Стены высокие и гладкие, не забраться. Чуть поодаль в полумраке белел арочный вход в крепость. Луна уже зашла, потемнело, и в рассветных сумерках Теодор осмотрел дорожку. Арка пуста. На страже – никого, лишь деревья бросают тени на тускло мерцающую тропу.