Игра в убийство

Тут Надежда с ней согласилась – ей тоже такое понять было трудно. Надежда Николаевна никогда в жизни чужого не брала. И вокруг нее тоже все люди были приличные. Потому что одно дело – когда в автобусе кошелек вытащат или, к примеру, дачу зимой вскроют, там все довольно ожидаемо. И совсем другое – когда хороший знакомый, почти друг, может так обмануть, присвоить себе все, что ты сделала, во что душу вложила, да еще и год тебе в глаза врать.

Надежда Ибрагимовой почти поверила, уж очень точно та все рассказывала.

– Тут как раз приехал к нам директор компании из Москвы, – продолжала Алла.

– Самарин?

– Нет, Самарин – хозяин, а тот нанятый директор. Я и прорвалась в кабинет, когда у них совещание было. Ну, конечно, шум, крик, секретарша меня не пускает, за руки хватает, но я все же сумела как-то москвичу ситуацию объяснить. Директор наш при нем орать на меня постеснялся, вызвал охрану, пока охранники добежали, я много чего наговорила – судом грозила и вообще… Тот и спрашивает, какие у меня доказательства, что я тот сценарий написала. Я говорю: «Да у меня же все в компьютере есть, весь сценарий с исходными вариантами, только имена другие!» Ну, принесли мой ноутбук, а там… – Ибрагимова закрыла лицо руками. – А там все чисто. Ничего нет, вообще все стерто, даже те сценарии, которые в работе были, пропали.

– Вирус… – произнесла Надежда.

– Ну да, вирус. А кто уж его мне подпустил – не докопаться. Хотя я-то знаю, что это Курочкин, чтобы подстраховаться. В общем, как увидела я, что ничего в компьютере нет, так и плюхнулась в приемной директора на пол. Больше ничего не помню. Потом очнулась на диване, слышу голоса: «“Скорая” уже едет». Секретарша выбежала, а эти двое разговаривают тихонько, думают, что я все еще без сознания. Москвич говорит: «Сериал уже выходит, большие деньги в рекламу вложены, сроки срывать никак не можем. А если она начнет воду мутить…» И главное, ему еще раньше режиссер, который снимал, говорил, что сценарий явно женский, и Курочкин этот ну никак на автора не тянет. Характеры проработаны отлично, психология, диалоги опять же… А если Курочкина в процессе работы просили диалог переписать, то полная туфта получалась, режиссер даже с ним пару раз поругался. «Так что все же что-то там не так… Но теперь уже назад ходу нет, сроки жесткие, деньги большие вложены». Ну, тут наш-то директор и говорит: «Может, денег ей дать, чтобы подписала отказ от претензий, да и ладно». – «Нет, – москвич отвечает, – если мы ей денег дадим, она поймет, что рыльце у нас в пушку, это будет нашим признанием. Так что ничего ей не давать и ни с чем не соглашаться. И не дай бог она еще окочурится – тогда точно скандал будет. Так что лечить ее надо за счет фирмы». Потом «скорая» приехала, мне укол вкатили, я и отключилась. Продержали в больнице долго – оказалось, когда падала, головой ударилась, затем в нервное отделение перевели. Там уколы разные, таблетки… и стало мне все до лампочки. Потом в санаторий меня устроили нервно-соматический… А когда вышла я на работу, то Курочкина уже и след простыл, переехал в Москву. Сериал прошел очень успешно, он теперь на коне, пишет сценарий продолжения. В общем, у него все отлично, а у меня… Все за спиной смеются, шушукаются, и ведь видели же, что мы с ним часто разговаривали, так никто и слова не сказал в мою защиту!

– Да уж, у вас тот еще гадючник… А чего же ты не уволилась?

– А куда я пойду? Здесь хоть зарплата относительно приличная. А больше я ничего делать не умею. Сценарии писать? Мне первого опыта на всю жизнь хватило. А этот гад пишет и пишет. Сериалы по его сценариям хоть плохонькие, но выходят, а главное – он на том, первом, себе имя сделал. А я вот тут… – Алла понурилась.

– И не нашла ничего лучше, чем сотрудникам мелкие гадости делать!

– А где они были, когда мне плохо было? И ведь знали же, что он все врет, не бегала я за ним никогда, он сам со мной все время разговоры заводил и подарки мелкие делал – то шоколадку подарит, то цветочки к празднику. Это чтобы я ни о чем не спрашивала раньше времени! А ведь никто, никто не заступился, слова доброго не сказал, не утешил!

– Да, от Непрудной доброго слова не дождешься… – согласилась Надежда. – Но все же сахар в бензобак – это слишком.

– Она свою машину обожает, пускай помучается!

– Так ведь застанут тебя когда-нибудь и накостыляют – мало не покажется! Или в полицию сдадут.

– Я полиции не боюсь, у меня справка! – Алла торжествующе блеснула глазами.

– Трудно с тобой, – вздохнула Надежда. – А вот скажи: ты всем машины портишь или только Непрудной? Ну, Алине Симаковой подгадила, признавайся?

– Ну, было… а чего она на меня наорала… вороной старой обозвала…

– Когда ты ей машину испортила?

– Ну… как раз накануне, когда ей на «Семафор» идти надо было… Она вечером выходит – машина не заводится. Ух, она ругалась, потом в сервис звонила, потом эвакуатор ждала.

«Значит, она тогда была без машины… – подумала Надежда. – Что ж, это кое-что объясняет, но не все…»

– Еще чаю? – над ними стояла Нина.

– Да нет, Нина, спасибо. – Надежда полезла за кошельком.