Играем в поэзию

А еще он (Апухтин) был известен тем, что учился в школе вместе с великим Чайковским, и остался другом ему на всю жизнь, и Чайковский сочинил на стихи Апухтина несколько превосходных романсов...

Но однажды этот певец печали написал вдруг очень веселое стихотворение в жанре монорима (монорим - это стихи на одну рифму), начинающееся строкой "Когда будете, дети, студентами". Стихотворение это стало невероятно популярным, к нему тут же приспособили нехитрую мелодийку, и все московские, а за ними и петербургские студенты, на своих пирушках радостным хором распевали:

"Когда будете, дети, студентами,

Не ломайте голов над моментами,

Над Гамлетами, Лирами, Кентами,

Над царями и над президентами,

Над морями и над континентами.

Не якшайтеся там с оппонентами,

Поступайте хитро с конкурентами,

А пойдете на службу с патентами,

Не глядите на службе доцентами,

И не брезгуйте, дети, презентами...

Говорите всегда комплиментами,

У начальников будьте клиентами..."

И так далее, - еще строк двадцать в том же духе и на ту же рифму.

Населению Четыреста Сорок Восьмой идея монорима пришлась по вкусу, тем более, что тут же последовал призыв к действию, исполненный тем же замечательным способом:

Напишем, братцы, монорим!

Раз двадцать рифму повторим,

Насочиняем, натворим,

От вдохновения сгорим,

Бумагой всюду насорим,

Москву и Питер покорим,

Париж, и Хельсинки, и Рим

Весь мир стихом своим взбодрим,

И будет этот монорим

Прекрасен и неповторим.

И поэтому едва прозвучало задание - первые строчки предполагаемых моноримов: "за что мне нравится кино" и "когда мне было десять лет", - Четыреста Сорок Восьмая мгновенно забурлила, забубнила, зарифмовала, зашевелила мозгами во все стороны, и результат тут же (не прошло и часа) не замедлил сказаться.

Когда мне было десять лет,

Приснился как-то мне валет,

Наглец, красавец и атлет,

Одет в малиновый жилет,

С плеча свисает эполет,

На шее черный амулет,

В руке держал он арбалет,

Заткнул за пояс пистолет.

Я говорю ему: - Привет!..

Мол, сколько зим и сколько лет.

Он выстрелил в меня в ответ

И закричал: - Умри, поэт!

Оставь навеки этот свет!

Здесь для поэта места нет!

Я возмутился: - Что за бред!

Убить поэта - страшный вред!..

Тут вспыхнул в небесах рассвет,

Растаял сон, исчез валет.

(Наташа Хейфец, Оля Красная)

За что мне нравится кино?

Оно, как терпкое вино,

Огнем любви напоено,

Мечты и музыки полно,

Оно и грустно, и смешно,

И благонравно, и грешно,

Однообразья лишено

В нем все мгновенно решено:

Хромой пират идет на дно,

Соперник прыгает в окно;

Красотка в черном домино,

Злодей в лимонном кимоно;

Он с ней сначала заодно

И вдруг - кинжал, в глазах темно,

И расплывается пятно,

И багровеет полотно,

И все - закончилось кино.

А дома снова все одно:

Унылых дней веретено

И так до нового кино.

(Катя Лукина, Таня Слепова)

Когда мне было десять лет,

Была я тощей, как скелет,

Тому причиной стал балет,

Который свел меня на нет.

Что делать, я дала обет:

На завтрак, ужин и обед

Не есть ни хлеба, ни котлет,

Не кушать щи и винегрет,

Не трогать кашу и омлет,

И даже яблочный рулет

Мне, бедной, тоже был во вред.

Я стала тонкой, словно плед,

Вуалей легче и газет,

Я танцевала менуэт,

Почти не оставляя след.

Меня не отражал паркет,

Смотрели сквозь меня на свет,

Кончалась жизнь моя. Ну, нет!

Уж лучше яд и пистолет!

Решив почуять жизни цвет,

Я свой нарушила обет,

Навек оставила балет,

И ем теперь, как людоед,

Как кашалот, как муравьед,

Как бык, как тяжелоатлет...

Я вновь люблю весь белый свет

И вам открою свой секрет:

Хоть у меня таланта нет,

Уже полгода я - поэт.

(Катя Судакова, Ира Малкова, Владик Васильев).

ГЛУПАЯ ВОБЛА ВООБРАЖЕНИЯ

- Ну-с, господа хорошие, как поживают ваши стихи, стишки, стишочки, стихрюшки, стихарики?..

- А никак не поживают.

- Не понял.

- Как может поживать то, чего нет?

- Понял. А что же их нет? Некогда писать?

- В основном не о чем.

- Про природу и погоду все уже написано, а про школу неохота.

- Как-то это все не для стихов.

- А что для стихов?

- Если бы знать!

- Уже и стихи были бы в кармане!

- Ведь как у настоящих поэтов?

- Как?

- Раз - и готово! Они всегда знают, о чем...

- А не скажите: у настоящих тоже не вдруг происходит. Вспомните Маяковского:

"А оказывается

прежде, чем начнет петься,

долго ходят, размозолев от брожения,

и тихо барахтается в тине сердца

глупая вобла воображения".

- Вот и у нас барахтается.

- И тоже - глупая.

- Была бы умная, уже и стихи были бы..

- В кармане. Понятно. А если мы на эту глупую воблу приманку отыщем? Да и вытащим ее на поверхность, чтобы зря не барахталась.

- Хорошо бы. А как это сделать?

- А очень просто. Предлагаются два начала. Первое:

"Как благороден тот,

Кто не скажет при блеске молнии:

- Вот она, наша жизнь!"

- Но это же вполне законченный стих!

- Правильно. Это и есть стих - хокку японского классика Басе. А вы попробуйте использовать его как начало нового стихотворения. Вдруг ваша глупая рыбка, наконец, клюнет?

- А второе начало?

- А второе - две довольно бессмысленные, однако весьма кокетливые строчки:

"Музыка стала нашим проклятьем,

Юность - судьбою".

Им тоже придумайте продолжение. Может тогда строчки эти приобретут смысл или хотя бы выглядеть будут более естественно. Задача понятна?