Играя на струнах души

— Я забочусь о твоей дочери. Больше, чем думал. Я не уйду от нее, пока она сама не скажет мне уйти.

Он обращает дикий взгляд на Тейлор, которая теперь тоже стоит.

— Ты больше никогда не будешь разговаривать с этим куском дерьма.

— Ты не можешь указывать мне, с кем я могу встречаться!

— Тогда выбирай.

Ее брови сходятся вместе.

— Что?

— Я не буду стоять в стороне и смотреть, как этот урод пережевывает тебя и выплевывает. Он или я. Выбирай.

Ее челюсть отпадает, огонь пылает на ее щеках.

— Ты не можешь быть серьезным.

— Элайджа, — шепчет Дикси, — не делай этого.

— Выбирай!

Тейлор сердито сжимает губы.

— Ты — моя единственная семья.

— Верно. Так что выбирай, семья или он. — Он указывает мясистым пальцем в мою сторону.

— Детка, тебе не нужно выбирать, — говорю я, надеясь, что ее отцу просто нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о нас, и позже он будет более благосклонен. — Мы что-нибудь придумаем…

— Он! — Тейлор обходит вокруг стола, обнимает меня за шею и крепко целует в губы. — Я выбираю его!

По комнате раздается несколько вздохов, но все они исчезают, когда я заключаю свою женщину в объятия. Обхватываю ее руками за талию и притягиваю к себе.

— Не приходи ко мне плакать, когда он разобьет твое гребаное сердце! — Пророк топает прочь, распахивая дверь, которая с грохотом закрывается с такой силой, что стены практически трясутся.

Девушка прижимается лбом к моей груди, ее дыхание сбивается, когда она, кажется, пытается совладать со своими эмоциями.

— Он гребаный неандерталец.

Я обнимаю ее и глажу по спине.

— Он одумается. Дай ему немного времени остыть.

— Ты не знаешь моего отца.

— Я знаю тебя. — Я поднимаю ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ни один мужчина в здравом уме не смог бы уйти от тебя навсегда.

Уголок ее рта приподнимается.

Я обвожу взглядом комнату, отмечая десятки глаз, наблюдающих за нами. Одни — с шоком, другие — с презрением, Пол — с кипящей ревностью. Я поднимаю бровь в его сторону.

— Что теперь? — спрашивает она.

— Думаю, теперь я твоя семья, детка. — Нежно целую ее, мое тело напрягается от ее близости и уязвимости. Никогда раньше я не был ответственен за другого человека. Моя жизнь всегда была посвящена одному человеку — мне. Но забота о Тейлор кажется мне правильной, наполняет меня целью за пределами моей музыки. — Останешься со мной?

Она проверяет свои часы.

— Думаю, я могу немного потусоваться…

— Не сейчас. Сегодня вечером, и каждую последующую ночь. Я говорил тебе, что как только ты будешь моей, то я никогда не смогу тебя отпустить. Я серьезно.

— Думаю, когда смогу, я это сделаю.

— Думаешь? — Я прижимаюсь носом к ее шее, посасываю нежную кожу горла и снова целую ее. — Надеюсь, ты готова, Тейлор Марстен, потому что я собираюсь стать лучшим гребаным парнем, который у тебя когда-либо был.

— Несложно. — Она улыбается. — Ты единственный гребаный парень, который у меня когда-либо был.

— Но ты признаешь, что я твой парень?

Она закатывает глаза.

— Да. Ты всегда будешь нуждаться в таком количестве подтверждений?

— Я немного не уверен в себе, когда дело касается тебя.

— Почему? — Она отстраняется от меня. — Ты самый высокомерный…

— Эй!

— Уверенный в себе.

— Так лучше.

— Человек, которого я знаю.

Я пожимаю плечами.

— Когда дело касается тебя, я на незнакомой территории.

— Мы в этом вместе.

Я целую ее долго и глубоко, пока мои ладони не начинают чесаться от желания раздеть ее. Кто-то рядом прочищает горло, и большая ладонь сжимает мое плечо. Я отстраняюсь и вижу улыбающегося Джесси.

— Те шалости вовсе не были розыгрышами. Это была прелюдия. — Он игриво подталкивает меня. — Рад за тебя.

— Спасибо, чувак.

И вот так, Итлор становиться реальностью.

ГЛАВА 23

ТЕЙЛОР

Дни и ночи слились воедино после нашего большого каминг-аута в Шарлотте. Концерты один за другим — Нэшвилл, Бирмингем, Новый Орлеан, Хьюстон, Сан-Антонио. Каждое утро я просыпаюсь в автобусе, не зная, в каком городе нахожусь.

У нас с Итаном не было возможности проводить много времени вместе. Конечно, теперь, когда мы встречаемся, стало проще. Нам удавалось провести несколько часов в его гримерке и хорошо познакомиться с некоторыми туалетами арены, но мы не занимались любовью с самого первого раза. Я умоляла, но Итан отказывается «трахать меня, как какую-то групи у стены туалета».

Боль от его отказа проходит, когда он целует меня, прикасается ко мне и говорит мне, как много я для него значу. А когда добираюсь до своей койки в три часа ночи, еле держась на ногах, то нахожу дюжину роз, дополнительное одеяло, потому что погода изменилась, или гигантскую мягкую игрушку, которые ждут меня. Мы переписываемся столько, сколько можем, когда я не пытаюсь урвать несколько часов сна, и именно тогда я начинаю верить, что он действительно отказался от своего образа жизни игрока ради меня.

— Где мы? — Я натягиваю бейсболку на голову, готовясь заняться делами до восхода солнца.

Дикси глубоко затягивается сигаретой, ее глаза опухли.

— Сиэтл. Я думаю.

Я оглядываю погрузочную площадку, притворяясь, что что-то, что я вижу, может подтвердить ее догадку, когда на самом деле я ищу автобус Итана.