Играя с огнём

— Ничего, — фыркнула довольно она, — я девочка уже учёная и умудрённая опытом. Ко всем начальникам успела найти свой подход. Так что не страшно, — заклеила последнюю полоску пластыря на повязке. — Финансы, конечно, у вас скромные, синьор Оливейра, но, уверена, я их приумножу в скором времени, — закончила важным тоном.

Подниматься при этом с колен не спешила, глядя на меня снизу-вверх с проказливой улыбкой, пальчиками скользя по раненой ноге от колена выше к паху.

— Ну, хотя бы тогда в качестве компенсации назови сына в мою честь, — вздохнул удручённо с фальшивым расстройством, с огромным усилием отгораживаясь от откровенной провокации.

Ангелина на мои слова мягко улыбнулась и всё же поднялась на ноги, вместе с аптечкой в руках.

— Чтобы Доминик его дразнил потом всю жизнь? А вы жестоки, синьор начальник, — произнесла с наигранным укором, перейдя мне за спину.

— Ничего страшного, я к завещанию припишу способ, которым ему можно отвечать в таком случае, — припомнил то, что услышал от Верховного.

— Да? И какой же? — уточнила моя пара, чуть подтолкнув в спину, вынудив упереться руками в крышу внедорожника.

— Спроси у сильнейшего, — постарался и дальше концентрироваться на словах, а не на том, что делала Ангелина. — Ну, или дождись оглашения моего завещания.

— Да я и так догадываюсь, о каком обращении речь. Это мама его обычно так называет, — фыркнула она, едва заметно трогая рваные края раны. — Придётся зашивать, — вздохнула печально. — Шрамы останутся, — озвучила итог осмотра.

— Если знаешь, зачем спрашиваешь? — поинтересовался встречно. — И зашивать ничего не надо. Если и так… Точно не здесь.

— Хорошо. Тогда едем ко мне домой. У меня там есть мазь заживляющая, — чуть подумав, не стала спорить Ангелина. — Но всё равно лучше хотя бы закрыть раны повязкой. Глубокие очень. А то футболка прилипнет, пока едем, — в эмоциях поселилась мрачность. — А нашего сына я мечтала назвать иначе, — вдруг вернулась к моему прошлому заявлению.

Резко обернулся и перехватил тонкие пальчики, не позволяя продолжать проводимые манипуляции.

— И как же? — остальное интересовало мало.

Волчица замялась и заметно покраснела.

— Витор, — призналась смущённо. — Типа Виктора по-русски было бы, — промямлила совсем тихо и неуверенно.

Мысленно улыбнулся, повторив обозначенное имя.

Да, мне, определённо, нравится…

— Вот и договорились, — скатился на шёпот без лишних раздумий и сжал маленькую ладошку в своей крепче, при этом пристально глядя в серые глаза. — Поехали уже, да? Тебе отцу ещё позвонить надо, — напомнил больше самому себе, чем ей.

— А давай не будем ему рассказывать о… Ну, о случившемся? — посмотрела волчица на меня с надеждой.

Усмехнулся такой наивности.

— Ему и так уже давно всё доложили, пока мы тут с тобой стоим.

— Знаю, — вздохнула грустно. — Я про… гроб, — переступила с ноги на ногу, уставившись на землю. — Кроме нас же никто не знает, да?

— Не уверен, что такое стоит утаивать, — поморщился болезненно. — Тем более от тех, кто и так всё сами узнают рано или поздно.

— Да я не папу боюсь, — нервно повела плечом. — Ладно, давай уже повязку наложим и поедем, да?

— Кто бы сомневался, — улыбнулся ответно на первую часть высказывания и послушно развернулся к ней спиной.

— Это ты просто не знаком с гневом мамы, а то бы не улыбался так, — угрюмо отозвалась на это девушка, приступив к тому, что собиралась сделать.

На удивление, закончила она со всем довольно быстро и почти безболезненно, так что в скором времени мы уезжали прочь с парковой стоянки. А уже ближе к рассвету, когда моя пара закончила обрабатывать и зализывать раны на спине и заснула, я, наконец, смог расслабиться. Уселся прямо на полу, какое-то время просто наблюдая за ней.

Ангелина привычно развалилась в позе звезды, на самой середине кровати, в окружении россыпи собственных волос. Одеяло сбилось в ноги, а пижамная майка слегка задралась, обнажив животик.

Не удержался и провёл кончиками пальцев по обнажённой коже, думая о той жизни, что сейчас жила внутри моей пары. В комнате было настолько тихо, что с лёгкостью удавалось уловить звуки ритма маленького сердечка.

Почему прежде не слышал?

Да и впервые услышал только тогда, когда отчаянно нуждался в подобном…

Улыбнулся сам себе, продолжая прислушиваться к едва слышному стуку. Показалось даже, что я стал чувствовать сердцебиение малыша кончиками пальцев, которыми по-прежнему касался животика своей пары.

Сейчас, сидя в темноте спальни Ангелины, я ощущал себя, как никогда… счастливым? Да, наверное именно так можно было бы назвать моё состояние. Вот только недолго я наслаждался этими моментами. Память услужливо подсунула слова жены, перед тем как мы покинули парк.

Нет, я не опасался гнева волчицы с огромной силой эмпата. И не потому, что не верил в её способность причинить мне вред из-за вроде как наметившейся родственной линии. Вовсе не поэтому. Глубоко внутри я знал прекрасно — и не такое заслужил. А ещё… Сам я отпустить Ангелину не мог. Тем более — сына. Даже если весь мир рухнет! И всё же это никак не отменяло того факта, что без меня им действительно было бы лучше.