Играя с Судьбой (СИ)

Гнев мой угас. Хорошо если так. Хорошо, безо всяких «если». Пьяный я способен на глупости. А вот рыж поступил разумно. Да, в некой толике здравого смысла ему не откажешь.

Странная, если вдуматься, смесь — рассудительность редко идет рука об руку с норовистостью. И ведь глупо же мальчишка поступил на Ирдале. Что погнало Рокше вместе со мной? Понимание, что не приживется в чужом, чуждом мире? Глупости, этот — прижился бы. Проценты с прибыли? Ерунда. Попытка заглянуть в свое прошлое? А ведь он моего обещания не забыл, и всерьез рассчитывает на содействие. Ничего, вернемся на Раст-эн-Хейм, узнаем. В Торговом Союзе немного людей способных продать флакон оноа. Впрочем, купить зелье по карману немногим.

Мальчишка точно не из простых. Об этом свидетельствуют речь, манеры и то, как он держится. Воспитание, хоть Рокше и не помнит себя, проступает через беспамятство. Такого не зазорно признать сыном.

— Ладно, проехали. Но тебе придется научиться держать в кулаке эмоции. Делать то, что необходимо, а не то, что считаешь правильным. В нашей работе без этого не прожить.

Он кивнул, спросил:

— Мадам это — тоже работа? Знаешь, я хочу узнать, чем ты зарабатываешь на жизнь. Ведь не камушки же Аюми за бесценок скупаешь?

Словно длинную зазубренную иглу воткнули в висок, и несколько раз провернули, я едва удержался, от того, чтобы не заорать. С минуту механически, как машина, вдыхая и выдыхая воздух, пытался эту проклятую боль унять. И лишь когда злость и боль удалось подавить, ответил:

— Не торопись, все узнаешь.

— А если серьезно? — Рокше отступать не собирался. Пришлось отвечать, словно в холодную воду прыгать:

— Я собираю информацию: слежу, покупаю, проверяю, сопоставляю. И продаю.

— Так ты — шпион!

— Я служу Совету Гильдий. Но ты прав, начинал я со шпионажа. В юности мне выбирать род занятий не приходилось. Так что карьера моя стартовала со слежки за неверными женами.

Пальцы подобрались в кулаки. Шпионаж — недостойное занятие. Это дело не для торговца. Но мне пришлось об этом забыть и не обращать внимания на косые взгляды тех, кто меня нанимал. И все же привилегированный класс чаще прибегал к моим услугам, чем брал кого-то со стороны: я был своим, и знал больше, чем можно рассказать простолюдину.

После того, как официально признаю рыжего сыном, я поделюсь и с ним этими тайнами. Бездна! Знай он все наперед, наверняка остался бы на Ирдале. Но пути назад нет. А мне тяжело выдерживать его взгляд — прямой и бесхитростный.

— Шел бы ты отдыхать, Рокше. Вечером церемония. Учти, господа торговцы могут быть весьма недовольны. Давненько никто из элиты не признавал за наследников своих бастардов. Даже детей младших жен наследниками признают очень редко.

— А я вам — никто. Что будет, если узнают?

Дали небесные, какой он все-таки: молодой и наивный! С трудом верится, что когда-то и я был — способным, но глупым. Воды с тех пор утекло — не сосчитать.

— Рокше, теоретически торговец может признать наследником хоть нищего бродяжку, если есть на то желание. Но это не принято.

Так же, как не принято называть наследницей женщину — жену или дочь. Бывало, что преемником назначали достойного зятя. Впрочем, зятья все были из своей касты. Младшую жену еще могли взять из низшего круга, но отдать дочь за простолюдина — до такого отчаяния еще нужно дойти.

Вечером церемония…

По всему заметно — в представительстве из уст в уста передают новый слух: Арвид Эль-Эмрана решился признать бастарда. Что слухи бродят, заметно даже по тому насколько глубже склоняется перед рыжим прислуга. Несколько часов назад, когда вселялись в гостиницу, в его сторону поклоны были небрежны — как тому, чье положение временно, шатко; сейчас же, принесшая в номер свежие цветы и фрукты прислуга прогибается, не экономя глубоких поклонов. Лакеи как флюгера — тонко чувствуют ветер.

— Иди, отдыхай, — повторил я. — И не тревожься.

Не удержавшись, я плеснул вина в бокал: на самое донышко. Выбрал из вазы с фруктами самый спелый из персиков, плюхнувшись на подушки, позволил себе утонуть в объятьях дивана. Подняв взгляд, заметил, что рыжий никуда не ушел.

— Арвид, вы бы не пили, — снова за мягкостью тона спрятан упрек.

— Кыш пошел. Вздумал… указывать. Не устал, так приготовься к церемонии. Ванну прими… Надеюсь, ты переоденешься в парадную форму. А то ходишь, как мышь в замызганной курсантской шкурке. Словно надеть тебе нечего.

— Нечего… — Он говорит об этом совершенно нейтрально, упрекаю себя на этот раз я сам. Хорош папаша — сына держу в черном теле.

— Как так?

Рокше разводит руками.

— Ну, вот как-то. Одежду я выкинул на Лидари. Обменял на лекарства, — он скупо улыбнулся. — И хорошо, что так. Иначе бы до… помощи она не дожила.

Мне понятно, что он спрятал за словами «помощи», кого назвал нейтрально «она».

Отставив бокал, не доев персик, я поднимаюсь на ноги, вызываю прислугу. Не хватало еще, чтобы Рокше выглядел на церемонии бедным родственником. Времени шить новый костюм нет, но можно найти что-нибудь подходящее, подогнав по фигуре.