Играя в любовь

За последние двадцать лет лицо Тернера почти стерлось из его памяти – осталось лишь отвращение. Прилично одетый мужчина, сидевший сейчас в кресле подле него, казался добродушным здоровяком, каким мог бы быть успешный делец, сколотивший состояние на торговле с заграничными странами. Но этот голос… голос был знаком до боли. В действительности под маской сагиба скрывался ирландский бродяга, волочившийся за матерью Эдмунда еще до того, как ее выдали замуж и отправили в Англию через холодное море, далеко от родной земли.

Теперь этот Тернер пришел сюда, в дом Эдмунда, после стольких лет…

– Ты что, не получил мое письмо? Я послал его в прошлом месяце. – На лице Тернера снова появилась дьявольская усмешка, так непохожая на вежливую улыбку мистера Беллами. – Не понимаю, чему ты так удивляешься, дорогой мой.

Внутри у Эдмунда все содрогнулось, и он до боли сжал кулаки, так что даже костяшки побелели.

– Прошу меня простить, мистер Беллами, но, кажется, вы пребываете в заблуждении, будто мы знакомы.

Мужчина, сидевший напротив, лишь презрительно хмыкнул.

– Бессовестно с твоей стороны отрицать очевидное. Ты знаешь меня столь же хорошо, как и я тебя. А еще ты должен уяснить: я вижу тебя насквозь и волен делать все, что пожелаю.

Незваный гость откинулся на спинку кресла, с любопытством поглядывая на Эдмунда, заметил:

– А ведь ты точная копия своего папаши, да упокоится он с миром.

– Какое право вы имеете так говорить о нем? Да я… – Эдмунд оборвал себя на полуслове: следовало тщательнее выбирать выражения.

Он знал, что этот час настанет, но не подготовился должным образом, поэтому, прежде чем продолжить, собрался с мыслями и сделал несколько глубоких вдохов.

– Тернер, вы спросили, узнал ли я вас. Так вот, теперь узнал.

С минуту, длившуюся, казалось, целую вечность, они пристально смотрели друг на друга. В конце концов, Тернер нарушил молчание.

– Позволь полюбопытствовать: за все эти годы хотя бы раз тебя побеспокоила мысль, каково мне пришлось?

И хотя Эдмунд терзался подобными размышлениями каждый божий день своей жизни, он сдержанно спросил:

– Зачем вы вернулись?

– По-твоему, для всего нужны причины? Причины, причины… Нет, милый мальчик, это тебе придется объясниться… – Тернер помолчал и с металлом в голосе закончил: – И искупить свои грехи.

При иных обстоятельствах Эдмунду показалось бы забавным, что, если многие годы их разделяло полмира, они мыслили так похоже и даже выражения выбирали одинаковые, но теперь пришлось держать себя в руках и стараться не обращать внимания на невольный холодок, который пробегал по спине при виде этого ужасного человека.

– Прошу вас обращаться ко мне согласно моему положению, то есть «милорд», и никак иначе.

– Да ты окончательно сошел с ума, если думаешь, что я буду потворствовать твоим прихотям.

– Вот как? Тогда, вероятно, мне стоит называть вас Тернером. Вы неплохо потрудились, чтобы предстать перед высшим светом в роли мистера Беллами. Месяц стараний – и все насмарку. Как вам понравится, если завтра весь Лондон узнает, что респектабельный бизнесмен и путешественник последние двадцать лет своей жизни провел на каторге?

– А захотелось бы вам, любезный, чтобы в свете узнали, почему я там оказался?

Эта мысль была невыносима для Эдмунда. В обществе не должны ничего узнать, никогда! Неужели у Тернера в руках все козыри?

Сейчас, глядя на это лицо с удивленными приподнятыми бровями, Эдмунд не мог понять, как же не узнал его раньше: на свадьбе и балу. Это выражение: эдакая цепкость, внимание к мелочам – он видел так часто в детстве, когда занимался арифметикой! «Попробуй пересчитать сложение, мальчик, иначе ответ у задачи не сойдется». А в более позднем возрасте он все чаще слышал: «На сегодня никаких уроков, Эдмунд. Оставь нас с мамой наедине. Будь хорошим мальчиком».

Долгое время Эдмунд считал его чудовищем, и вот теперь перед ним сидел самый обычный человек, в кружевах, с дорогими украшениями, совершенно безоружный. Однако Тернеру и не требовалось оружие, чтобы нанести удар. За прошедшие годы Эдмунд мог похоронить в памяти черты его лица, но голос забыть не мог, как ни старался. Тернер крепко запустил когти в их семью, да так ловко, что никто и не заметил, а когда его все же удалось вырвать оттуда, разодрал ее на части. И никто так и не сумел оправиться.

– Кажется, вы оказались в безвыходном положении, – устало произнес Эдмунд. – Полагаю, вы вознамерились мне отомстить. Что же это будет? Шантаж? Убийство? Или вам по-прежнему больше по вкусу воровство? Что бы вы там ни задумали, Тернер, давайте покончим с этим как можно скорее.

– Это приказ? – Тернер сложил руки на животе и чуть снисходительно, как обыкновенно наставники смотрят на учеников, посмотрел на Эдмунда. – Не думаю, что у тебя есть право отдавать мне распоряжения. Особенно после того, как ты отнял у меня все.

– Я сделал только то, что было должно, и не отнял ничего, на что не имел права. И уж, разумеется, ничего от этого не приобрел.

– Не приобрел, но и не потерял, – возразил Тернер. – Тебе удалось сохранить все, что имел прежде.