Играя в любовь

Никакой реакции от Эдмунда не последовало: словно не слышал ее слов, он равнодушно надавил печатью на сургуч и отложил конверт на край стола.

– Эдмунд, ты не слушаешь меня? Я прошу прощения.

– За что?

Стараясь как можно осторожнее подбирать слова, Джейн пояснила:

– За то, что уехала с бала без тебя, за свою ни на чем не основанную ревность. Нет, не в том смысле, какой в это понятие обыкновенно вкладывают… Я не могу возражать против твоего общения с другими дамами, тем более что ты руководствуешься благородными побуждениями.

Печать с отчетливо различимым родовым гербом Киркпатриков, которую он все еще держал в руке, зависла в воздухе.

– О, тогда что же такое, по-твоему, ревность?

– Эдмунд, у меня никогда не было поклонников. Я не бывала на балах, разве что несколько вечеров в поместье Хавьера. После смерти папы я вела тихую сельскую жизнь, в которой не было места наставникам и гувернанткам. А моя одежда… видел бы ты те жуткие платья, в которые меня рядила матушка. – Она натянуто улыбнулась. – Естественно, на балу я почувствовала себя чужой. Мне очень недоставало твоего общества, твоей спокойной уверенности и непринужденности, вот и все.

Настороженное выражение его лица сменилось сочувственным.

– Понимаю, и ты имела полное право рассчитывать на мое участие. Просто я не подумал об этом.

– Что ж, брак в новинку нам обоим.

– Да, ты права, и нам следует почаще вспоминать об этом. – Он поднялся, и ноздри ей защекотал аромат чистого тела и свежей рубашки, так что захотелось прижаться к нему и зарыться лицом в складки его одежды. – Я не могу увезти тебя из Англии прямо сейчас, но, быть может, и в Лондоне найдется какое-нибудь место, куда ты хотела бы отправиться?

– Воксхолл-Гарденз! – выпалила не задумываясь Джейн.

Эдмунд вскинул брови в напускной суровости:

– М-да, мадам, страшно представить, как бы вы повели себя в парке, где полно пьянчуг и другого сброда! Полагаю, нам всем нужно вознести хвалу Господу за то, что твоя страсть к приключениям была удовлетворена азартными играми и не дошла до мелкого воровства.

– Ты мне льстишь, – натянуто улыбнулась Джейн.

– К сожалению, Воксхолл-Гарденз осенью и зимой закрыт. Мы можем поехать туда весной. – Он замолк, сосредоточенно расставляя предметы на рабочем столе. – Может, есть еще какие-то места?

– Вчера ты предлагал Бонд-стрит. Почему бы нам не отправиться туда? – немного подумав, сказала Джейн.

– Превосходная идея! – улыбнулся Эдмунд.

– Но это вовсе не обязательно! – поправилась она быстро, почувствовав иронию в его словах. – Я знаю, что джентльмены обыкновенно не расположены ездить на Бонд-стрит… разве что поздно вечером, ради общества дам… легкого поведения.

– Неужели ты полагаешь, что у меня есть в этом необходимость?

– Нет, конечно нет! – Джейн непроизвольно притопнула ножкой в изящной туфельке по покрытому ковром полу. – Но если ты не в настроении, я могу поехать одна.

– Поскольку я сам предложил тебе поездку на Бонд-стрит, то, разумеется, намерен и сопровождать. Светской даме не подобает появляться на людях без спутника, особенно столь блистательной.

Обогнув стол, Эдмунд подошел к жене вплотную, взял ее руку и поднес к губам, запечатлев на маленькой ладошке поцелуй, своей легкостью и невесомостью сравнимый разве что со взмахом крылышек мотылька.

Сердце Джейн судорожно забилось.

Ощущение его прикосновений будоражило, медовая сладость слов вызывала в ней неизъяснимый трепет. В такой незначительный на первый взгляд комплимент он вложил больше чувства, чем во все ночи, проведенные под пологом супружеского ложа за последние несколько недель.

Она поспешила высвободить руку и, собрав все свои душевные силы, равнодушно произнесла:

– Не будь смешным.

Необходимо убедить Эдмунда в том, что она не нуждается в утешении. Если она будет тверда как скала, то, возможно, однажды заслужит его благосклонность, и этого с нее довольно.

– Пойду надену шляпку!

Джейн стрелой вылетела из кабинета, прежде чем с ее губ могла слететь какая-нибудь глупость, способная испортить этот момент.

– Сейчас подадут экипаж, – сказал Эдмунд, когда она спустилась в холл в коричневой шляпке с маленьким козырьком.

Джейн заметила, что за время ее отсутствия муж успел, и весьма осмотрительно, заменить запачканный чернилами мятый шейный платок свежим.

На поездку в экипаже она не рассчитывала.

– А не желаешь ли пройтись пешком?

– В ноябре? Ты продрогнешь через пять минут. В таком наряде немудрено озябнуть даже в доме. – Его пальцы мягко погладили меховой отворот ее накидки. – Для конца ноября это слишком легкий костюм: и рукам будет холодно, а с волосами, забранными под шляпу, замерзнет еще и шея.

– Это не шляпа, а дамская шляпка! Она должна украшать, а не согревать. Комфорт не имеет ровным счетом ничего общего с модой.

Эдмунд нахмурился.

– Разве нельзя сочетать одно с другим?

По коже пробежала легкая дрожь, но причиной был вовсе не холод, а удивление: оказывается, муж неравнодушен к ее благополучию.

– Интересная мысль. Тебе следует поделиться ею с модистками.

Пока Джейн закутывалась в накидку, Эдмунд поинтересовался: