Играл на флейте гармонист

* * *

— Нет, это точно был сон, — подумал он, — это определенно был сон, не может же все это исчезать и появляться ниоткуда.

Он открыл глаза. Фари что-то колдовала на кухне.

— Доброе утро, проснулся? — сказала она, не оборачиваясь.

— Ты вчера был у этих «зонтиков», пришел весь мокрый до нитки.

— Не «зонтиков», а «дождистов», — ответил он, стараясь быть равнодушным, — похоже, это был все-таки не сон, — прошептал он, рассматривая ее легкие и точные движения. Она готовила ему завтрак.

Гибкая и стройная, Фари бесшумно двигалась по кухонному пространству.

— Фари, ты очень красивая, — сказал он, любуясь ее фигурой, длинными черными прядями волос, правильным восточного типа лицом, особенно большими, немножко грустными глазами.

— С «дождистами» общаться немножко можно, — скромно сказала она, разливая питье в чашки, — их негласно поддерживает правительство.

Отпивая мелкими глотками утреннюю жидкость, он безразлично спросил:

— Зачем? А «дымисты»?

— Точно не знаю, но думаю — и те и другие существуют для равновесия. Правительство у нас мудрое, держит их под контролем. Все равно надо быть внимательным и осторожным. Заметят твои способности, быстренько возьмут в оборот. Будешь на них работать до изнеможения.

— А правительственная партия? Она-то зачем? — спросил он.

— Наверное, для официальных, открытых церемоний, — ответила она. — Ты совсем глупенький, уже большой мальчик, а знаешь так мало. Сидишь там у себя с изжогами и ничем не интересуешься. Надо интересоваться, хотя эта дребедень уже многим надоела.

* * *

Он сел в угол вагона городского пумпеля. До конторы езды было не более получаса. Через пару остановок в вагон ввалилась толпа одинаково одетых парней. Ребята, скорее всего, уже чем-то или кем-то до этого «разогретые», продвигались вдоль сидений с пассажирами и хором, ритмично выкрикивали:

— Родина, люби меня,
А не то тебе хана.
Буду всем плевать я в рожу.
Если ты мне не поможешь.

И выкрикивая последнюю строчку, они плевали по сторонам. Проделав эту «процедуру» несколько раз, они сгрудились в центре вагона, громко разговаривая и смеясь. Пассажиры стали осторожно возмущаться, но в целом общий испуг сковал всех, и ответной активной реакции не последовало. А хулиганы наглели с каждой минутой. Теперь они заставляли пассажиров разучивать их «стихотворение».

Он сидел, делая вид, что его эта ситуация никак не касается, хотя внутри что-то закипало и приходилось опускать глаза, не показывать раздражения, дабы еще более не провоцировать парней. Тем более, что многие уже нажали тревожные кнопки. До следующей станции оставалось еще минут десять.

Когда хулиганы стали задирать пожилого мужчину, заставляя его стоя декламировать похабные стихи, он не выдержал, встал и медленно, но уверенно пошел навстречу хохочущей группе. Они все обернулись в его сторону. Их раскрасневшиеся, хохочущие лица, обалделые от наглости глаза с удивлением уставились на него.

Через несколько секунд все преобразилось — хулиганы ползали на четвереньках, затирая кто руками, кто платками и шарфами грязь и следы их пребывания в вагоне. Некоторые от испуга начинали выть и плакать. Другие просили прощения у пассажиров. Изумленные, ранее оскорбленные люди начали делиться на обвиняющих и сочувствующих. Послышались голоса, особенно пожилых женщин:

— Что же так? Так же нельзя. Это ведь дети несмышленые.

Вагон остановился. Дежурные задержатели появились в дверях и с большим изумлением наблюдали за происходящим. Старший крикнул:

— Зачем нас вызвали? Здесь, по-моему, нужны «белые халаты».

Он быстро переоформил заявку — появились врачи и санитары, и они уже энергично выводили хулиганов, а некоторых и выносили из вагона. Не дожидаясь окончания этого действия, он выскользнул на платформу и через полчаса входил через запасной вход в свой кабинет.

— Неудачное начало дня, — подумал он, располагаясь за рабочим столом.

Обработав несколько документов, он обратил внимание на лист бумаги, отличавшийся от всего остального, чем он до этого занимался. Это был красочный, цветной лист — письмо. Он внимательно прочитал текст:

— «Уважаемый, — дальше следовали его имя и фамилия. — Управление при Комитете безопасности хозяйства имеет честь пригласить Вас для осуществления собеседования, — далее стояло: число, время и адрес. — Просим Вас иметь при себе подлинники документов личного значения, одну смену белья и еду в расчете на десять суток. Не исполнение данной просьбы карается законом», — следовал номер и дата принятия закона и подпись начальника управления.

— Быстро все-таки меня вычислили, — подумал он, — надо что-то предпринять.

Он вызвал секретаршу.

— Все обработанные мною сегодня документы вернуть в «необработанное состояние». На это письмо, — он указал ей на цветной лист, — подготовить такой ответ: