Играл на флейте гармонист

К утру небо затянуло облаками, похоже, изнуряющая жара закончилась. По всему ощущалось, что вот-вот пойдет дождь. Она перекусила на кухне, пока еще все спали. Потихоньку собрала Венсу, наскоро написала записку: «Погода испортилась, я уехала домой». Она хотела приписать: «Целую, Веня», но остановилась и написала нейтральное: «Пока».

Ранний пумпель в выходной день был почти пуст. До города она сидела в ячейке одна и даже немножко вздремнула. Венсу развлекал дорожный кокон, за окном мелькали перелески, небольшие поселки. Пошел мелкий дождь, косые струйки поползли по вагонному стеклу. Прошел вызов по быстрой связи — это был он. Она не хотела отвечать, но, выждав полминуты, ответила. Он с беспокойством спросил:

— Венечка, что такое? Почему ты уехала?

Он ждал ответа, а она не знала, что сказать, и после долгого молчания все-таки прошептала в трубку:

— Я очень устала от тебя, Сан Саныч, ты стал совсем ко мне равнодушен. Мне нужно отдохнуть… Где адрес Эли?

Он после паузы ответил:

— У меня на столе.

Она отключила связь.

* * *

После долгого вызова на экране появился незнакомый мужчина с короткой бородой и небольшими усами.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я могла бы увидеть Элеонору?

Незнакомец поздоровался и, немного удивившись, спросил:

— Извините, а вы кто?

Она представилась, как знакомая. Мужчина исчез. Экран погас, но связь не прервалась. Она видела, что звуковой сигнал не пропал. Прошло более трех минут, но никто не отвечал.

— Я слушаю тебя, — до нее донеслось от погасшего экрана.

— Элечка, это ты? — спросила она.

— Да, это я. Что ты хочешь? — голос с экрана был сух и строг.

— Ты до сих пор сердишься на меня? — спросила она.

Голос не сразу ответил:

— Пожалуй, уже не очень.

— Прости, прости меня. Он оказался… Он изменил мне, — она почти плакала.

— Он всегда был таким, — голос смягчился, и строгость интонаций исчезла. — Я тебя предупреждала.

Экран включился, и она увидела Элеонору, немного похудевшую, но все такую же симпатичную с яркими глазами. Они некоторое время вглядывались друг в друга.

— Он, красавец наш, опять загулял? — спросила Элеонора.

— Да, с нянькой, — всхлипнув ответила Венера.

— Ну уж с нянькой, совсем плохой стал. С нянькой, раньше такого не было, стареет, — заключила Элеонора и продолжила:

— Что же ты будешь делать? Терпеть?

— Не знаю, я не знаю что делать, — немного успокоившись ответила Венера.

— Брось ты его совсем. Он мне нервов попортил немало. Как вспомню — держал меня за постоянную любовницу, а я дура довольная была. Да еще и радовалась иногда. Дура.

— А как ты сейчас? — спросила Венера.

— Сейчас? Сейчас мне хорошо, спокойно. Мой Саша любит меня. Привыкаю к местности. Вживаюсь в глубинку. Отхожу от столичных стрессов. Извини, меня зовут. Звони подруга.

Экран погас. Связь прервалась. Она осталась одна наедине со своими мыслями. Только Венса ползала по манежу и пыталась общаться с игрушками.

* * *

После жаркого лета осень наступила тихонечко, не спеша. Очень долго стояла прекрасная погода. Яркие краски появлялись не сразу, постепенно. Лес красовался сочными пятнами после осеннего дождя. В поселке затихали предзимние заботы. Дрова заготовлены впрок. Горючки завезли почти на всю зиму. Рыбацкая суета отходила на второй план. Летние заготовки заканчивались. Полноводная река несла свои воды к океану. А там, на северо-востоке, уже наступила зима и пока что редкие ветры оттуда приносили холод, как предупреждение о предстоящих морозных временах. В верховьях реки, в лесных дебрях обитали люди, по слухам те, что когда-то давно ушли от цивилизации, несогласные с теми древними порядками. Их, этих людей, местные называли «дисси». Но никто их никогда не видел, а слухи о них, скорее предания, обрастали со временем разными небылицами — они якобы могли внушать страхи и гипнотизировать. Рыбаки, уходившие на рыбалку далеко вверх по реке, иногда встречали их следы от разделки рыбы, или каких-то орудий лова, но это было так редко, что особых сенсаций среди местных не производило.

Элеонору, уже как местную жительницу, привлекли к работе секретарем Совета, и она была весьма довольна своими новыми обязанностями. Ей нравился ее муж и обожатель, ее жизнь вошла в спокойное переферийное русло.

Совет заседал один раз в неделю. Председательша все в той же гимнастерке, но с красными бусами, всё так же сидела за столом. Разбирали вопрос об уборке мусора. Почти весь Совет возмущался мусорными кучами, стихийно возникающими по всему поселку. Стоило только где-то у столба или рядом со скамейкой, забором бросить какую-либо мусорную дрянь, то буквально через день-два на этом месте вырастала гора отбросов. Молодой, вихрастый парень с воодушевлением, переходящим временами в пафос, рассуждал:

— Мусором весь поселок зарос. Куда не выйдешь — везде хлам всякий торчит. Зимой еще когда снежком присыплет — терпимо, а сейчас после теплого лета — жуть страшная. Доколе мы будем это терпеть?

Вихрастый, заметив, что его особо никто не слушает, но и не прерывает, повысил голос:

— Доколе, я говорю, уважаемые члены? Доколе?