Играл на флейте гармонист

— Там так смешно, бабульки всем вредят, подбрасывают дохлых мышей и тараканов. Как бы, у них такая банда. Люди пугаются, — парень взахлеб, гыкая рассказывал содержание фильма, — а еще там есть хохмическая песенка. Ее теперь все поют, — и он запел, не попадая в ноты:

— Мы прекрасные бабульки,

Получайте в дар игрюльки.

Тоник ты налей в стакан —

Там сидит наш таракан…

Он жестом руки остановил певца и пометил в анкете самый низкий уровень интеллекта. И тут ему пришла в голову оригинальная идея — заместить в памяти парня «Злобных бабулек» на «Арсения и Агафью». Этот старый фильм рассказывал о подвиге юноши и девушки, предотвративших катастрофу городского пумпеля еще тогда, когда первые поезда не были так напичканы электроникой.

Претендент затих, насупился и чуть не плача, скорбно произнес:

— Они погибли, они погибли. Почему? Зачем? Они должны были остаться в живых, — и он долго, минут пять, не мог успокоиться.

В анкете претендента он записал: «низкий уровень психологической устойчивости».

Вечером, при подведении итогов, куратор, обсуждая все его оценки претендентов, заметил:

— Вы применили какой-то оригинальный способ оценки интеллекта, не уверен, что ваш метод будет одобрен координатором, — и добавил: — Здесь на вашем месте я бы не стал новаторствовать, достаточно было использовать проверенные тесты.

Куратор нахмурился. Его сморщенное лицо выражало недовольство. Он пристально буравил его глазами. А ему внезапно пришла в голову крамольная мысль — он стал внушать куратору:

— Меня здесь нет, меня здесь нет. — И тут же получил резкий удар в лоб. Это было сделано так быстро и точно, что все мысли в его голове исчезли.

Не теряя сознания, он целую минуту приходил в себя.

Куратор выждал и жестко хриплым голосом объявил:

— О вашем проступке будет доложено Координатору с предложениями о наказании. А сейчас до вынесения решения я отстраняю вас от работы.

Он с испугом смотрел на куратора, ругал себя за идиотскую выходку и машинально про себя рифмовал, то ли чтобы взять себя в руки, то ли чтобы не расстроиться еще больше:

Все случайные дела

Происходят не с добра.

После плотного обеда

Не ходите далеко.

Добежать вам до победы

Будет очень не легко.

Куратор, видимо, прочел его мысли и немного смягчился, лицо его чуть-чуть разгладилось, и он проскрипел:

— По крайней мере, этот случай будет описан в вашем досье.

Уже поздно вечером, лежа в постели, он долго не мог заснуть. Он рассуждал:

— Даже имея такие способности ему отсюда не выбраться. Местная система не позволит мне освободиться. Уже то, что я знаю говорит о том, что контроль и охрана здесь на высоте. Слежка везде. Меня, похоже, наблюдают днем и ночью. Надо выработать какую-то линию поведения, дающую хотя бы некоторую надежду, хотя бы в отдаленной перспективе выбраться отсюда. Надо притвориться. Не сильно привлекать к себе внимание, но и не слишком выслуживаться, чтобы не стать подозрительным. А эти все кураторы и координаторы, следящие за мной, читающие мысли, как быть с ними? От них не спрячешься.

Он еще долго размышлял на эту тему и почти засыпая шепотом прочитал себе, а может и пропел известную детскую песенку, которую решил напевать про себя, когда кто-нибудь из этих попытается залезть ему в мозги:

— Приходите к нам, все дети,

Мы дадим вам молока.

Вы счастливей всех на свете —

Так сказала нам страна.

Подрастайте поскорее,

Вам браслетики дадим,

А тому, кто пошустрее,

Партбилетики вручим.

На следующее утро он был вызван к Координатору. Предводитель-координатор сидел и листал какую-то папку с бумагами. Не поднимая головы, он предложил ему сесть на стул по середине комнаты и, выдержав довольно долгую паузу, дружелюбно обратился к нему:

— Что же это вы, батенька, так чудите. Это, голубчик, знаете, тянет на безоговорочное искоренение. Мне вас, батенька, искренне жаль. Работаете вы неплохо. Немножко лишне инициативны, а впрочем, неплохо, неплохо, что же мы с вами будем делать? — он снова углубился в чтение бумаг. — Вот и это еще, — он ткнул пальцем в папку. — Зачем вам, батенька, сдался этот периметр? Ну что вы там искали? Глупость безмерная. — Он еще несколько минут перелистывал бумаги. Вздыхал, кхекал, периодически поднимал голову и внимательно разглядывал его.

— Ну-с, батенька, что прикажите делать? Что молчите? Слышу, слышу какую-то детскую песенку. И это все что вы можете сказать?

Он понимал, что надо как-то ответить. Но как? Чтобы это выглядело убедительно, солидно и, главное, искренне. Все варианты выглядели либо наивно, либо очень глупо. И он решился ответить:

— Я, конечно, хотел бы освободиться от этого всего. Но если это невозможно, а это действительно невозможно, то я обещаю работать в центре нормально без эксцессов.

Координатор сосредоточился и равнодушно заявил: