Играл на флейте гармонист

— Вам продлевается испытательный срок еще на два месяца и объявляется выговор. Прошу приступить к работе, — и уже не так официально добавил: — используйте только разрешенные методики и тесты, никакой отсебятины. Здесь мы готовим не ученых, которые много думают и мало говорят, и не администраторов и прочих гражданских, которые много говорят и мало делают. Мы готовим воинов. Для нас важно: подчинение командиру, устойчивость к стрессам, преданность руководству.

Уже через несколько минут он снова сидел на своем рабочем месте и задавал простые вопросы:

— Вас обидел начальник. Ваши действия? — Не показали вида, что обиделись; громко возмутились; стали ждать его следующих действий. Прошу выбрать один из вариантов ответа.

Сидящий напротив него очередной претендент, задрав глаза вверх, после небольшой паузы, попросил повторить вопрос.

* * *

Он затаился. Работал и работал, без эмоций, монотонно обрабатывал претендентов. Заполнял анкеты. Отчитывался вечером перед старикашкой-куратором. Только там, где-то в подсознании, крутилась одна любопытная мысль — как за всеми этими претендентами, кураторами и такими как он спецами следят?

Браслетов ни у кого нет, а двери открываются только те, которые соответствуют допуску. «Чужие» двери при приближении мигают красным, запрещающим цветом. Расспрашивать об этом кого-нибудь было нельзя. Он экспериментировал — подходил к дверям сбоку, справа, слева, даже пробовал приближаться к ним спиной. Результат был один и тот же — двери срабатывали на любое его приближение и не срабатывали, если были «чужими». Самое простое объяснение: датчики знали каждого индивидуально с любой стороны. Об этом он думал постоянно, но разгадки пока не нашел.

Прошло еще некоторое время, и он стал тосковать, вспоминая свою прежнюю жизнь. И она ему нравилась все больше и больше. Даже скитания без дома были для него более радостными, чем прозябание в этом центре. А опасности нелегального существования уже казались не такими страшными.

Вспомнилась народная поговорка, которая пользовалась популярностью среди гражданских:

— «Если мягко задержали,

То остался без медали.

Ну, а как искоренят

Будешь жить как психопат».

А весна брала свое. Становились все теплее и теплее. На лесных опушках, видневшихся за периметром, появились проталины. В низинах снег набух, стал темным.

Кое-где образовались большие лужи, и из них под горку потекли ручьи.

* * *

Весна. Начало еле видно.

Чуть тронул клавиши солист.

И уходить еще обидно,

Играл на флейте гармонист.

А оркестранты разминались,

Вот-вот ворвется дирижер.

Зал затихал. Зады смеялись

В программке было «До мажор».

И вот как дождь, сначала тихо,

Потом сильней, сильней, сильней.

По залу покатились лихо Все звуки. Стало веселей.

А флейта — что ж? Ее чуть слышно.

Ручьи потоками бегут.

Весна раскрылась пышно, пышно,

И громко слышен каждый звук.

Детское оружие

Впрочем, весной по сравнению с зимними забавами делать особенно было нечего, особенно ранней весной. Лыжи, санки, коньки — все было сложено в чулан до ноября-декабря. Велосипед еще не приведен в рабочее состояние из-за отсутствия сухих дорожек. Приходилось слоняться по еще редким проталинам посреди подсевших сугробов. После длинной зимы, после долгого хождения по снегу, утоптанному, вязкому, по снежной жиже, пройтись по твердой, только что оттаявшей земле было приятно и ново, и от этого становилось радостно — конец зиме.

Пацаны в этот период занимались техническим творчеством, а по сути, с точки зрения взрослых, хулиганили. Изготовлялись рогатки разных типов. У каждого их было не менее двух. Одна для метания мелких камушков, вторая для стрельбы проволочными пульками. От этой «забавы» страдали уличные лампочки, оконные стекла, стеклянные банки и бутылки и, конечно, вездесущие воробьи. Вторым «техническим художеством», весьма распространенным, являлось производство «пацанского», то есть примитивного оружия, где основным являлся гладкоствольный пистолет.

Он вспомнил, как одно из неудачных испытаний такого пистолета чуть не закончилось серьезными увечьями — при выстреле разорвало ствол пистолета. Повезло — осколки ствола и пуля никого не задели. Страх и последующая радость, что все обошлось, запомнились надолго.

Ранняя весна быстро проходила, и наступало новое время — время летних игр на свежем воздухе. А тут и учеба подходила к концу. Дел было по горло и в школе, и дома, и во дворе. Близились длинные, предлинные летние каникулы.

* * *

Очередной претендент не выглядел физически сильным — тонкая шея, худоба говорили о том, что его скорее можно отнести к интеллигенту, чем к накаченному спортсмену. Светлые волосы и мягкие черты лица производили приятное впечатление умного, думающего молодого человека. Он очень спокойно и уверенно отвечал на все вопросы тестов, как будто уже не первый раз здесь тестировался. Только иногда в редких паузах от интеллигента еле-еле слышалась какая-то песенка, которую он смог различить только после третьего исполнения. Это была очередная киношная белиберда:

— Мы веселые девчушки,

Дарим вам свои игрушки.