Играла музыка в саду

Львы летали

Над ареной деревянной,

И летали над ареной

Полубоги

Шесть Донато

Над землей

Обетованной.

А под осень,

В довершение сезона,

От болельщиков

Разламывалась касса,

И арбитры объявляли

Чемпиона,

Мирового чемпиона

Тур де браса.

Был он в маске,

Положивший на лопатки

Усачей из атлетического

Клуба!

Он отряхивал ладони

После схватки,

В прорезь маски улыбаясь

Белозубо.

И пропали все актеры

И актерки,

Гладиаторы усы поопустили!

И сижу я до сих пор

На той галерке,

До сих пор мои ладошки

Не остыли.

Таганрог, Таганрог, вечный город вечного детства! По твоим улицам вот уже шестьдесят лет я не ходил, не судьба. Но ты всегда жил и живешь во мне цветением своих сиреней и абрикосов (жердели - называлось это на местном жаргоне), ночными голосами пароходов у причальной стенки, выщербленными ступенями Каменной лестницы. Это - с той стороны моря, а с нашей - высоким обрывом с домиком Дурова и пляжем. И живописной стайкой американских людей, мужчин и женщин, в разноцветных шерстяных трусах и купальниках, на пляже. Бутылки и баночки с кремами и жидкостями для загара и от загара.

Пляж! Прервусь, чтобы вспомнить, сколько чудес произошло на твоем золотом песке. Это ныряние с мостика в неглубокую воду Азовского моря. Это первая девочка, увиденная как девочка, в мокром облегающем купальнике, - заметил, где другая! И еще, и еще. Вот как в этом стихотворении.

Вот такой я, седой,

Толстопузый,

А давно ли на южных морях

Я со шлюпки нырял за медузой,

Мяч гонял ну на всех пустырях?

И водою поил барахолку,

И на пляже - была не была

Мне почти накололи наколку,

Никаких вариантов - орла!

Помню жидкий кисель вазелина

На своей воробьиной груди,

Черный запах горящей резины

И команду: лежи - не зуди!

Что случилось и что помешало,

Почему я живу без орла?

Может, в ухо судьба подышала

И беду от меня отвела?

Только стерла орла промокашка,

И я нынешний вид приобрел

Толстопузый, седой

Старикашка,

Представляете - был бы орел!

Громкая чужая речь, английская, а может, и еврейская - не узнать, если ни о той, ни о другой не имеешь понятия. Те самые люди с афиши "Вайнтрауб Синкопейторс", Ю Эс Эй, залетевший неизвестно как в нашу глубинку американский джаз-оркестр! Может быть, и шпионы, но дело сделано - семена этой заразы посеяны, и вот я уже играю на тяжелой дверной щеколде (от воров, с черного хода!) ритмическую партию в нашем дворовом джазе под руководством моего закадычного кореша Вити Агарского (будущий Витек из песни, которая появится через каких-то шестьдесят лет).

Кто сказал, что нужен какой-то выдающийся музыкальный талант, если оркестром руководит твой кореш Витек, играющий на всех остальных инструментах, и всего-то нас в оркестре - он да я?

Правда, к тому времени я уже выходил на сцену Таганрогского уютного Драмтеатра и, как потом хвастал кому-то, повязывал пионерский галстук на шею приехавшим на чеховский юбилей актерам МХАТа (самому Москвину). Нет, не повязывал, но да, выходил с пионерами на сцену. В этой группе поддержки официальных казенных мероприятий (съезды и всякие конференции), для оживляжа. Мы выходили, бойко и пронзительно противными голосами читали за-ученные назубок юморные бодр?ячки, в которых была как бы правда-матка, по типу:

Молоко водой для плана

Разбавляем иногда!

А когда даем два плана

Там уж чистая вода!

Это я сочинил мимоходом, сейчас, чтобы не рыться в газетных архивах в поиске первоисточников, частушек, сочиненных мастерами жанра вроде Сергея Михалкова, к которому, впрочем, отношусь хорошо. Вообще, я не собираюсь ничего подтверждать, пусть лучше будут украшающие всякий текст нестыковки: ведь в искусстве, на мой взгляд, главное - не чистая правда, а - чтобы интересно!

И тут я подхожу к собственно "Про Этому", о чем мог бы и не вспоминать, да нельзя не вспомнить!

ПРО ЭТО

Оркестр вдыхал

И выдыхал,

Порхал по нотам

Легкий ветер.

Горсад блаженно

Отдыхал,

И детство

Праздновали дети.

Стихала к вечеру жара,

Слетали бабочки

С левкоя.

Была навеки

Та пора!

Вы тоже помните такое?

Футбол для южных мальчишек - нечто большее, чем игра. Он - и содержание, и смысл всей детской жизни. Собственно, отсюда, с юга, - и Пеле, и Марадона, и Риналдо, и Деметрадзе (поглядите, как заиграет этот хлопчик на Украине!). И для меня футбол был всем - и гоголь-моголем, и сказкой Арины Родионовны.

С первыми проталинами на тротуаре каждую весну я покидал дом с новеньким, залежавшимся за эти долгие январь-февраль-март мячиком (отец - сам футболист знал, что лучшего подарка и быть не может!), и звон мяча о еще холодные камни был для меня лучшей музыкой на свете, что там какой-то "Вайнтрауб Синкопейторс" с его блестящими трубами!