Игрек Первый. Американский дедушка

В этом распоряжении Брокгауза таилось лукавство. Иннокентий Иванович сидел в ординаторской, склонившись над своими записями. Больным в коридоре он был виден со спины. Время от времени доктор почесывал затылок. Дурная привычка, отчего-то распространенная на Руси.

Иоанн Васильевич хотел, чтоб Игрек поверил в свои силы, ради этого даже слегка смухлевав.

Именно когда Долговязый сосредоточенно твердил, как заклинание: «Почеши лысину! Почеши лысину!». Ознобишин делать этого не желал. Как только раздосадованные неудачей Игрек с Брокгаузом двинулись дальше по коридору, доктор поскреб затылок пятерней.

С некоторых пор беспутная Люся стала изводить Игрека любовными намеками, давая понять, что они уже были близки. Долговязый не поддавался на провокацию, отрицая свое участие в любовном пиршестве.

Внуши Люське, чтоб она подошла к тебе, вильнула жопой и спросила: «Женилка еще не выросла?» — сакраментальная фраза, которой сестричка каждый божий день изводила Игрека.

Люся поймала заинтересованный взгляд своего фаворита. Расплылась в ухмылке до ушей. Вильнула аппетитной попой.

— О, что я вижу! Женилка выросла?

Игрек считал, что это успех, Брокгауз — что все в заговоре против его мальчика.

6.

Между тем Мухин, будучи человеком военным, хоть и душевнобольным, не мог не задать давнишним знакомцам конкретные вопросы, связанные с их появлением в параллельном мире. Санитара он всегда недолюбливал за жестокосердие, но отыгрываться на человеке, лишенном тела, — последнее дело.

«Колюня, как тебя угораздило в окно вылететь? Спьяну, что ль?»

«Был я в ту ночь трезвым, как стекло… — с эпическим размахом поведал полупрозрачный, как медуза, Колюня. — Только Люську отодрал, повело меня в сортир…»

«Потянуло, что ли?» — уточнил Муха.

«Повело, бля! — настаивал санитар. — Как будто кто в спину толкал!»

«Отлить захотел?»

«Ща по лбу закатаю!» — по привычке окрысился Колюня.

Муха не обиделся на невидимку, почти иллюзию.

«Решетку из окна выставил — как лунатик… Помнишь, у нас был такой амбал — на баб по ночам залазил…»

«Ничего не мог с собой поделать?»

«Себя не помнил. Только когда из окна выскочил, в воздухе очухался…»

«Лететь страшно было?»

«До усрачки!»

«А дальше чего?»

«Долетел благополучно».

* * *

Из душераздирающей беседы с Мальчиком пограничник уяснил следующее.

Будучи под мухой, но в меру, сын Сатаны самолично смастерил из голубого галстука петлю, деловито привязал ее к другому галстуку тропической раскраски. Мальчиков до того любил цветастые галстуки, что носил их даже со спортивным костюмом.

Осуществить роковое намерение удалось, только привязав третий галстук.

Муха усвоил главное: Мальчик так же, как и Колюня, не испытывал ни малейшей депрессии, а суицид совершил, как бы повинуясь чьему-то беззвучному приказу. По наитию.;

Пораскинув мозгами, пограничник смекнул, что такой приказ могли отдать только невидимки, присмотревшие среди живых людей для себя подходящее пополнение.

Зачем теням другие тени? Каким образом они влияют на живых людей?

Ничего этого Муха пока не ведал, но, копаясь в своей жизни, вспоминал случаи, когда и сам действовал сомнамбулически, без всякого соображения. До самоубийства, к счастью, пока не доходило. Значит, невидимкам он пока без надобности. Всегда пограничник неосмысленно ощущал, что живые и мертвые как-то связаны, но такого влияния мертвых на живых, конечно, не ожидал.

«Мертвецы тащат нас за собой в могилы!» — Муха в ужасе кинулся в койку, укрылся одеялом с головой. И увидел рядом на подушке лысую голову хохочущей беззубой старухи. Невидимую для счастливчиков, вроде сумасшедших из Воробьевки.

* * *

Кроме жизненно важных смертоубийственных проблем, Муха обсуждал с невидимками и сугубо бытовые. Например, Колюня сообщил пограничнику, где у него дома припрятана заначка от супруги. Если к ней ходит Толя Маленький, бабки взять себе, если ходит кто другой — отдать супруге. Сам попользоваться радостями жизни Колюня был не в силах.

Явившись к вдове, лейтенант застал у нее Толю Маленького и еще одного нетрезвого джентльмена.

— Друг, ты откуда? — миролюбиво спросили пограничника.

— От Колюни, — честно ответил Муха оторопевшим хахалям.

Прихватив заначку, он с чистой совестью отправился в Воробьевку.

* * *

Из сочувствия к покойникам лейтенант сделался как бы посредником между ними и живыми людьми. Приносил мертвецам последние новости из дома, выполнял всякие поручения, порой деликатные. Зато невидимки щедро расплачивались с пограничником. Знали покойнички, где разжиться копейкой.

Но Муха хлопотал не из-за денег. Оказавшись между тем светом и этим, он ощущал свой долг в том, чтобы связать небо и землю. Для чего иначе было даровано ему свыше особенное зрение!

* * *

Муха сообщил Игреку то, что узнал от покойников: его приятель Брокгауз на самом деле — полковник Безопасности Судаков. В старые времена — гроза диссидентов. Создал через подставных лиц антисоветский кружок и с блеском разоблачил его. За что получил орден Ленина.

Бесхитростный Игрек поделился этими сведениями с самим контрразведчиком.