Игрок

Итак, все уже было решено. У империи были новые звездные маршалы (хотя для замещения Йомонула еще требовались кое-какие перетасовки), новые генералы и адмиралы, архиепископы, министры и судьи. Курс империи определен, — он остается практически неизменным. Никозар будет продолжать нынешнюю политику. Заверения победителей разных уровней говорили о том, что в империи нет ни серьезного недовольства, ни новых идей. Чиновники и придворные снова могли вздохнуть свободно, зная, что существенных изменений не грядет и их положению по-прежнему ничто не угрожает. А потому вместо обычного напряжения, сопутствующего финалу, в замке царила атмосфера, более свойственная показательным играм. И только два соперника усматривали в последней игре настоящую битву.

Стиль Никозара сразу же произвел на Гурдже сильное впечатление. Гурдже с каждым ходом все выше оценивал игру императора — чем больше он изучал ее, тем отчетливее понимал, какой могучий и грозный соперник ему противостоит. Чтобы победить Никозара, ему потребуется нечто большее, чем простая удача: ему потребуется стать другим. С самого начала Гурдже сосредоточился не столько на победе, сколько на том, чтобы не быть разгромленным в пух и прах.

Большую часть времени Никозар играл осторожно, а потом вдруг наносил серию блестящих ударов, которые в первое мгновение казались озарениями сумасшедшего, но вскоре выяснялось, что это точно выверенные ходы мастера — идеальные ответы на невозможные вопросы, им же самим и поставленные.

Гурдже старался вовсю, чтобы предвосхитить эти сокрушительные всплески хитрости и силы и найти на них адекватные ответы, но ко времени завершения малых игр, приблизительно за тридцать дней до прихода огня, у Никозара было значительное преимущество в фигурах и картах, дававшее ему фору на первой из трех больших досок. Гурдже видел единственный свой шанс в том, чтобы продержаться на первых двух досках, в надежде отыграться на последней.

Золоцветы вокруг замка устремлялись все выше, как медленный золотой прилив у самых стен. Гурдже сидел в том же маленьком садике, куда заглядывал и прежде. Тогда он мог видеть далекий горизонт за кронами деревьев, теперь же обзор перекрывался первым рядом огромных золотистых крон в двадцати метрах от него. Тень от замка наползала на этот лиственный полог в лучах заката. За спиной Гурдже, в крепости, зажигались огни.

Гурдже, посмотрев на коричневатые стволы высоких деревьев, покачал головой. Он уже проиграл на Доске начал, а теперь проигрывал на Доске формы.

Чего-то ему не хватало, какая-то грань игры Никозара ускользала от него. Гурдже не сомневался в том, что знает о ней, но никак не мог сообразить, что это за грань. У него было мучительное подозрение, что это должно быть чем-то очень простым, пусть даже на доске оно и находит сложное выражение. Он давно должен был обнаружить это, проанализировать, оценить и использовать к своей выгоде, но по какой-то причине (явно связанной с его пониманием игры) никак не мог. Игровые навыки отчасти утратились, и Гурдже начал думать, что удар по голове, полученный во время охоты, повлиял сильнее, чем он думал.

С другой стороны, и корабль, похоже, не мог понять, что Гурдже делает не так. Советы корабля казались разумными во время их переговоров, но стоило Гурдже подойти к доске, как обнаруживалось, что они неприменимы на практике. Если он все же пересиливал себя и начинал действовать наперекор собственному чутью, пользуясь советами «Фактора», то его ждали еще большие неприятности. Если что и гарантировало ему крупные проблемы на доске, так это игра по принципам, в которые он сам не верил.

Гурдже медленно поднялся, выпрямил спину, которая почти прошла, и вернулся в свою комнату. Флер-Имсахо завис перед экраном, изучая голографическое изображение какой-то необычной диаграммы.

— Что вы делаете? — спросил Гурдже, опускаясь в мягкое кресло.

Автономник повернулся и ответил на марейне:

— Я разработал способ избавляться от жучков. Теперь можно говорить на марейне. Здорово, правда?

— Наверно, — сказал Гурдже, по-прежнему на эаском. Он взял маленький плоский экран — посмотреть, что происходит в империи.

— Вы бы могли потрудиться говорить на своем языке, когда я потратил столько трудов, чтобы заблокировать жучки. Это, знаете ли, было нелегко. Меня не для такой работы создавали. Мне пришлось многое узнать из моих собственных файлов, посвященных электронике и оптике, полям прослушивания и всяким таким техническим штукам. Я думал, вы будете рады.

— Я просто на седьмом небе, — осторожно сказал Гурдже на марейне.

Он посмотрел на маленький экран. В новостях сообщали о новых назначениях, о подавлении восстания в далекой системе, о ходе игры между Никозаром и Крово (Крово отставал от императора не так сильно, как Гурдже), о победе имперских войск над расой монстров, о повышении ставок для азадианцев, желавших поступить в армию.

— На что это вы там смотрите? — спросил он, скользнув взглядом по стенному экрану, где перед Флер-Имсахо медленно поворачивался какой-то странный тор.