Игрок

— Да не захотел превращать мышь в табакерку. "Жалко, — говорит, — махонькая...". С Брэдли поругался, она его из класса выгнала. А этот придурок теперь мышь с собой везде таскает, из своей тарелки кормит. Назвал Звездочка.

— Ой, не могу! Звездочка!.. Вот идиот! Ребят, а может, он на самом деле тролль?!

От их хохота и болтовни у меня разболелась голова; казалось, каждое слово било по ней, как молотком. Неожиданно для самого себя я вскочил и заорал:

— Да заткнетесь вы, наконец?!

И запустил в гогочущих второкурсников первым попавшимся под руку стаканом с остатками тыквенного сока.

Стакан ударился о стену и со звоном разлетелся. На пару секунд воцарилась тишина, потом опять поднялся ор:

— А что такое? Людям уже и поговорить нельзя?!

Я коротко и емко сообщил людям, куда они могут идти поговорить. Старшекурсники, с комфортом расположившиеся у камина, радостно заржали. Вальбурга вскочила, отшвырнув астрономический справочник:

— А ну, прекратите! Лестрейндж, я сообщу декану, как ты выражаешься!

— Да хоть Мерлину!..

Сзади меня потянули за рукав. Я обернулся. Оказывается, Том только что пришел. Он был в уличной мантии, на волосах серебрились капельки дождя.

— Ш-ш-ш, — сказал он тихо. — Ну их. Пошли погуляем.

— Ты же только что с улицы.

— Ничего, с тобой могу еще побродить.

Я сбегал за плащом, и мы вышли через холл с поблескивающими в свете ламп песочными часами в пустынный школьный двор.

Дверь так разбухла от влаги, что с трудом поддавалась. Едва шагнув со ступенек вниз, я тут же попал ногой в огромную лужу. В ботинке противно захлюпало.

— Куда пойдем?

— Да все равно.

Мы завернули за угол, и Том вдруг остановился.

— Сейчас, подожди.

Он помолчал, сморщив лоб и прикусив губу, потом сосредоточенно взмахнул палочкой, что-то прошептал — и протянул мне на ладони красивую фарфоровую чашку, расписанную цветами камелии.

— Зачем?

— Ну, тебе же хочется что-нибудь разбить...

— Спасибо.

Я покрутил чашку в руках.

— Где это ты так научился?

— Да читал со скуки учебник для шестого курса... Но они пока выходят не очень долговечные. Так что расколоти ее скорее, пока в руках не расползлась.

Я размахнулся и со всей дури запустил чашкой в водосточный желоб. Нежно зазвенев, она раскололась пополам. Желоб отозвался оглушительным гулом, как жестяное ведро. Из отверствия внизу со скрежетом выпало несколько кусков льда.

— Еще сделать? — спросил Том.

Я кивнул.

На третьей чашке он выдохся. Я еще попинал ледышки, и мне стало как-то легче на душе. Том медленно водил ладонью по мокрым от дождя каменным стенам, будто что-то искал.

Потом, шлепая по лужам, мы вернулись в школу.

***

После уничтожения ни в чем не повинных чашек настроение у меня поднялось. Но делать уроки все равно не было никаких сил, так что я собрал валявшиеся на столе учебники, отнес их в спальню и свалил грудой на свою кровать. Потом отыскал детектив, который мне дал почитать Эйвери, и вернулся в гостиную.

Это был, конечно, не шедевр детективного жанра, но вполне годился, чтобы чем-то занять мозги. В книге речь шла о некоем ученом, который изобрел антимагическое зелье. Если распылить его в воздухе, оно лишало волшебных способностей любого человека на расстоянии нескольких миль. Ясно было, что это может стать настоящим супероружием в войне против Гриндельвальда. Но накануне того самого дня, когда изобретатель собирался доложить о своей находке министру магии, его — зельевара, а не министра — убили авадой в спину. Рабочая тетрадь с рецептом зелья пропала.

Первым делом подозрение пало, как водится, на племянника ученого. Племянник был, если верить автору, редкий шалопай и лоботряс. Он закончил Хогвартс всего с одним ТРИТОНом, а с тех пор бесцельно прожигал жизнь и все не мог дождаться, когда же унаследует дядины денежки.

Разумеется, при этом он не мог не явиться к дяде в одиннадцать вечера и не разругаться с ним так, чтобы слышал весь дом — после чего ученого нашли мертвым. Люди вроде этого племянника всегда выбирают самый неудачный момент для визита.

В довершение всего после разговора с дядей юный остолоп не придумал ничего лучше, как пойти в бар. Там он напился в стельку и, по его словам, потерял свою палочку. Ну да, конечно. Все так говорят.

Кандидата в убийцы номер один, естественно, арестовали — но тут в дело вмешался знаменитый следователь Николас Пембертон. Кое-что в обстоятельствах смерти изобретателя показалось ему подозрительным... Однако кто-то сразу же принялся ставить прославленному сыщику палки в колеса. Один свидетель разбился на неисправной метле, когда летел к Пембертону, чтобы сообщить ему некие важные сведения. Другого совершенно случайно покусала мантикора, невесть как оказавшаяся в мирном сельском районе Беркшира.

Я как раз дошел до момента, когда Пембертон отправляется ночью на кладбище, чтобы встретиться с неизвестным, приславшим ему анонимную сову. Вообще-то великий сыщик мог бы быть и поумнее. Даже троллю известно, чем заканчиваются такие встречи... Но в это время в гостиную вошел Руквуд и стал оглядываться, будто искал кого-то.

Потом направился прямиком ко мне.