Игрок Фемиды

— Я раньше сдохну, чем прлснется тигрица. — Упав на Антона, лежащего на кровати, я виновато потерлась носом о его подбородок, и опустила голову на плечо, сказав, что я сейчас пару минут полежу и пойду в душ. Он осторожно обнял меня, нежно оглаживая пальцами спину и поцеловал в висок. Стало тепло и приятно. Хорошо и спокойно. И меня вырубило раньше, чем истекли отведённые мной себе пара минут.

На следующий день меня ждало еще одно открытие — я даже никогда не подозревала, что могу кричать от страха. Но американские горки меня вынудили это сделать, и сошла я оттуда со вставшими дыбом волосами и бешено колотящимся сердцем. Антон в качестве утешения купил мне мороженое и старался не особо смеяться, при виде моего удивленного вида, когда я пробовала вкуснейшее мороженное в своей жизни.

— Антон, а пошли еще! — неожиданно для нас обоих выдала я, оглянувшись на жуткую хрень, которая несколько минут назад едва не заставила меня поседеть от ужаса. — На этот раз я точно не буду кричать.

Соврала. Орала еще сильнее и слезно умоляла остановиться, особенно когда нас несло к мертвой петле. Антон смеялся как ненормальный, сжимая мою руку вцепившуюся в перекладину.

Потом, Антон желая дать мне эстетическое удовольствие повез в сад цветов, величественный прекрасный. Антон уже привык моей отвисшей челюсти и просто наслаждался моими эмоциями, иногда фыркая, когда я особенно сильно восхищалась и челюсть моя отвисала сильнее. А потом еще пустыня… Другой аквапарк на искусственном острове и сафари в пустыне, окончившееся вкусным ужином и катанием на верблюдах.

Постоянно чувствуя себя ребенком в большом удивительном парке увлечений, я смотрела на Антона иногда не скрывая обожания. Он с упоением читал это в моем руке и целовал ладонь, улыбаясь глазами.

Мне так хотелось прижаться к нему, хотя я была так перегруженна впечатлениями до подергивающегося глаза, но сдерживалась. Сначала из-за того, что вокруг улыбающиеся добрые люди, живущие по другим традициям, а потом из-за дурацкого чувства стеснения. Я видела его совсем с другой стороны. Надежным, сильным, заботливым. Где-то внутри все часто пробуждалось чувство немеющего дрожания и я все чаще ловила себя на мысли, что хочу взять его за руку.

Вечером, за два дня до вылета, мы собирались к его друзьям в Дубай. Антон предупредил, что мы там выпьем, ночевать у них он не хочет и арендовал номер рядом с их домом. Потом зачем-то велел мне одеться потеплее. Сам натянул свитер, джинсы и сверху куртку и покидав в рюкзак наши документы, вышел из номера сказав что ждет в лобби.

Ждал, положив рядом с собой на диван два мотоциклетных шлема. Я неуверенно проследовала за ним на стоянку отеля, где рядом с арендованным Ягуаром стоял мотоцикл.

— Снова БМВ? — усмехнулась я, стараясь скрыть страх.

— Зимин прав, и лучше немецких машин еще ничего не придумали, — Антон с наслаждением осматривал чудо немецкой мысли.

Я, уже не скрывая нервозности, сказала, что на мотоциклах не ездила. Антон, застегивая на мне кожаную куртку, удовлетворено улыбнулся уголками губ, куспокаивающе провел пальцем по щеке и протяну свой телефон с наушниками.

— Плейлист подбирал специально. Тебе понравится. И музыка и ощущения. Главное держись за меня, и не вздумай вести телом, особенно на поворотах. — Антон вставил одеревеневшей мне наушники в уши, и убрав с лица волосы, натянул шлем.

Ощущения были странные, вроде и не тесно, и даже дышать есть чем, да и в ушах играет любимая мелодия, а все равно что-то не то.

Я опасливо приблизилась к оседлавшему мотоцикл Антону, уже запустившему двигатель, и села сзади, обхватив его торс руками. Он поставил мне ноги на какие-то хрени, чтобы было удобнее, и медленно тронулся. Жуткое чувство. Выезжая с территории отеля и вливаясь в общий поток, я поняла, зачем наушники — музыка расслабляла. Я почти не заметила, когда он начал набирать скорость, двигаясь по шоссе.

Ветер холодил руки, сжимающие кожу его куртки. Ощущение мощи, скорости и силы подо мной и, особенно, передо мной, в этом удивительнейшем человеке, заставлял выходить в кровь адреналин. Сердце билось учащенно, но уже не от страха. Мне нравилось прижиматься к спине Антона, положив голову ему на плечо, нравился вид проносящегося перед глазами города, тающего в ночном полумраке, который разбивали сотни тысяч огней освещения, привнося шикарному виду высоток и улиц забытое ощущение нереальности происходящего. Это пьянило. Пьянило очень сильно. Хотелось раскинуть руки и чувствовать, как уже о твое тело бьются порывы ветра, рассеченные скоростью. Кровь кипела в жилах от благоговения и восторга, и на языке было слово, которое могло описать все феерию эмоций захлестывающую мой сходящий с ума разум.