Игрокамера Bet

Мы пригибались и бежали. Не глядя, постреливали себе за спину. В конце концов я повернулся и обнаружил, что какой-то прифигевший чувак буквально в десяти метрах позади нас собирается всадить пулю в меня. Но я успел первым, он начал раскачиваться из стороны в сторону, стал махать руками, как алкаш, который хочет обнять понравившуюся ему посреди улицы даму.

Я вгляделся в лицо подстреленного солдата и понял, что это Ежи Дудек. И вовсе он не ранен и не убит, а просто сбивает с толку, шатаясь в воротах, И Шева попадает в него! И я попадаю в объятия Ванечки и Клипы.

Фрагмент 32. Хан дает прикурить и добра нажить.

Не нужно быть хорошим математиком, чтобы понять — у меня началась новая жизнь. «Ливер» получает пятый Кубок. Навечно! А я получаю богатство. А Клипа наклонился ко мне и среди всеобщего ора крикнул в ухо:

— А Куликово поле мы все равно возьмем!

— Хочу на Кубу! — проорал я в ответ, снял кроссовки и закинул их под сиденье, потому что они нестерпимо воняли.

Клипа изменился. Вернее, книжка его изменила. Он умиротворенно улыбался, перестал возбужденно размахивать руками по каждому поводу. Как будто знал

некую тайну. Сдержанно поздравил с ошеломляющим «доездом».

Когда я проставлялся, выпил всего бокал пива. Да и тот ноль тридцать три. И не заел его, по обыкновению, мороженым. Ванечка так прямо в зюзю упился. В интеллигентскую зюзю. Интеллигенты не только живут ненатурально, но и нажираются противоестественно.

Клипа с пониманием отволок Ванечку в номер и даже терпеливо почистил ему зубы, прервав процедуру, когда тот вздумал малость поблевать. (Совсем как революционер.) Завершив гигиенический сеанс, он возложил Ванечкино тело на кровать и отправился со мной курить кальян.

Пару раз вкусно затянувшись, Клипа вернулся к мысли, с которой начал пребывание на турецкой земле:

— Будем брать Куликово поле. Будем брать…

— Это вы с Дмитрием Донским, — я затянулся, — скооперировались? — И выпустил новорожденный дым.

— Фоминго все четко доказал. Битва была там, где нынешняя Болотная площадь, напротив «Ударника». Но это не главное!

Паузы придавали особую статусность нашей беседе. Наверное, в такой же немногословной атмосфере восточные калифы делили когда-то между собой сопредельные государства. На таких же сибаритских пуфиках и с кальяном. Кальян замедляет. Не мысль замедляет. Замедляет выражение мысли вслух, приостанавливает. Ведь нужно выпустить дым, выпустить красиво, а потом уже говорить. За это время мысль может быть про себя скорректирована, дополнена, отменена совсем, если очевидна ее малопригодность. То есть кальян во многом сделал окружающий мир не таким ужасным, каким он мог бы быть.

— Хан потерял там свою казну, но никаких сведений о том, что русские ее нашли, нет. — Клипа вконец овосточился и говорил исключительно намеками.

— Ты собираешься стать историком?

— Нет, хочу разбогатеть. — Клипа перешел на энергичный шепот. — У Кулачова возьмем металлодетек-тор — у него есть, я знаю. Когда стемнеет, поедем туда…

— Наверное, металлоискатель. Металлодетектор — это фигня, через которую мы на стадион проходили.

— Да, наверное. Металлоискатель… Но это не важно… Клевенький у тебя перстенек появился — за сколько подрезал? — указал Клипа на мой ночной выигрыш, но тут же переключился на свою заветную тему: — Да, так вот, мы вместе, втроем поедем туда. На Болотную. Там пустырь. Я точно помню. Как раз здание снесли. Ванечка на стреме постоит, а мы пройдемся металлоискателем, потом быстренько копнем и — сразу богачи! Как тебе?

— Все хорошо… Кроме Ванечки на стреме. С Ванечкой на стреме нас сразу поймают. И потом… Ночью Ванечку жена не отпустит.

— Ну, он скажет, что ему по работе нужно.

— Нуда… Нужно… Ночью в библиотеку.

— Да-а-а, — опечалился Клипа так, будто именно Ванечкино неучастие в проекте — самое страшное. — Ну а в целом идея тебе нравится?

— Клипа, брось свою книжку в Босфор.

— В тебе говорят предрассудки.

— Во мне говорит разум.

— Я обязательно должен достать казну хана. Хотя бы попытаться достать… Понимаешь, все наверняка читают и говорят так же, как ты, — чушь и все такое. Поэтому никто еще не ходил туда с лопатами.

— А сам Фоминго что не идет на раскопки?

— Он живет в Штатах.

— А визы в посольстве уже закончились?

— Ему не дают! — рассердился Клипа. — Здесь заговор против Фоминго. Он поэтому и уехал. Ему в России мешали работать. И не пускают теперь в страну. Вот так! Он бы, может, и рад — что, ему бабки не нужны, что ли?

— Да у него полно бабок — он пишет книжки, а такие лохи, как ты, Клипа, их покупают. Он вас на деньги разводит.

Клипа смотрел на меня с материнской жалостью. Считал идиотом — за один и пять считал. Не сердился… Клипа вообще перестал сердиться после книжки Фоминго. Но меня его смирение только разозлило до невозможности.

— Слушай ты, еж персидский, давно ли ты вообще стал читать? Сколько я тебя знаю, ты жрешь мороженое с пивом и смотришь футбол по телику. Все! Да, извини, еще про баб забыл.

Клипа ничуть не обиделся. Снисходительно выслушал. А потом тихо сказал: