Игроки

– Мне Шанталь расскажет, – довольно нелюбезно ответила «Клодетт», не желавшая принимать ухаживания моего родителя ни в каком виде.

– Да что она может вам рассказать, если весь вечер не сводила глаз с жениха?

На этих словах лицо «иноры Маруа» ощутимо перекосило. Не от ревности, хотя и она присутствовала во взгляде, который «гувернантка» мне послала. Больше маркиза заботила собственная безопасность. Как-никак он мне доверился, а тут я проявляю склонность к его противнику.

– Не выдумывай, папа, – строго сказала я. – Если меня остальные боялись пригласить, это не значит, что я не смотрела по сторонам. Не было там ничего интересного. Разве что перепивший барон свалился с балкона. Но он себе ничего не сломал.

Про образные выражения, вырвавшиеся у барона в полете и после, я не упомянула: незнакомыми они были лишь для меня и наверняка не представляли ни малейшего интереса ни для папы, ни для Бернара. Но папа все же сделал несколько попыток заинтересовать «инору Маруа». Разумеется, безуспешно, поскольку маркиз долго томиться неведением не захотел, выразительно зевнул и сказал:

– Время позднее, благовоспитанным иноритам пора спать.

– В самом деле, – оживился папа. – Шанталь, можешь пройти к себе, а мы с Клодетт посумерничаем.

– Пожалуй, я тоже пойду к себе, – разочаровала его «дама», – разговор можно продолжить и завтра.

Папа многообещающе, но с некоторым сожалением улыбнулся, и мы разошлись по спальням. Сначала по разным, но Бернар почти сразу начал ломиться ко мне. Пришлось перейти к нему.

– Рассказывайте, – властно потребовал он. – Что там случилось?

– Ничего такого. – Я и не пыталась скрыть недовольство его напором. – Папа выдумывает, чтобы привлечь ваше внимание. То есть не ваше, а иноры Маруа, которой вы притворяетесь.

– Может, чего и додумывает, – не согласился Бернар, – но не на пустом месте. Мне кажется, поведение Эгре по отношению к вам немного изменилось.

– Кажется, он мной заинтересовался не как… – Я немного задумалась над формулировкой, но честно продолжила: – Не как инструментом, но как женщиной.

– Это же замечательно! – воодушевился маркиз. – Я говорил, что у вас получится, а вы сомневались. И без всяких зелий добились, чего нужно. Теперь, главное, это грамотно использовать. Мужчины так глупеют, когда влюбляются.

Он аж просиял от радости, которой я не разделяла. Мне почему-то захотелось сказать, что он сам, похоже, постоянно находится в состоянии влюбленности и что по Эгре не очень-то и заметно, что он поглупел. Интерес – это не любовь, и даже не влюбленность. Почему-то сама мысль о том, что нужно использовать чужие чувства в своих целях, оказалась ужасно неприятной. Да, это чувства преступника, и все же… Если, конечно, глава герцогской безопасности – преступник.

– Бернар, у вас все так же нет никаких предположений, зачем Анри это устроил? – неуверенно спросила я. – Не похож он на преступника.

– Шанталь, вы думаете, преступники ходят с табличками на спине или клеймом на лбу? – взвился Бернар. – Тем и отличаются удачливые преступники от неудачливых, что первых никогда ни в чем не подозревают. Даже если отбросить то, что я видел своими глазами, как вы объясните то, что на моем месте находится кукла? Если вы отметили ее ненормальность, Эгре должен был не просто отметить, а убрать ее, чтобы не представляла опасности для окружающих.

– Так он и убрал. – Я коротко рассказала Бернару, что вместо одного «лжемаркиза» на балу появился другой «лжемаркиз», и закончила: – Может, вас сейчас тайно, но усиленно ищут?

– Я в этом и не сомневаюсь. – Бернар был мрачен и смотрел на меня исподлобья. – Ищут, чтобы добить. А с чего вы вдруг, Шанталь, взялись обелять Эгре? Его поцелуй произвел на вас столь убойное впечатление?

Дался ему этот поцелуй! Даже забудь я про это прискорбное происшествие, маркиз непременно бы напомнил и укорил. Но забыть не удавалось и без его напоминаний.

– Анри сказал, что не планировал заканчивать нашу помолвку в Храме. Вот я и подумала, может, он не так уж и плох?

– Не заканчивать можно по-разному, вплоть до трагического стояния над гробом невесты, – холодно сказал Бернар. – Мне кажется, вы уже забыли, что согласились на помолвку только под давлением и сами не собирались заканчивать ее в Храме. А теперь, после одного поцелуя, уже подумываете, что выйти замуж за преступника – не так уж и плохо, если никто не узнает, что он преступник? Или между вами было еще что-то?

Слова его, сопровождавшиеся очередной высокомерной гримасой, прозвучали особенно гадко. Так гадко, что я почувствовала себя оскорбленной и, не задумываясь, дала ему по физиономии. Наглой физиономии гадкого типа, осмеливающегося подозревать меня в подобных поступках. После чего ушла к себе, громко хлопнула дверью и провернула в замке несколько раз ключ.

– Шанталь! – возмущенно сказал Бернар. – За что?

Отвечать не стала. Пусть сам понимает, за что, и раскаивается. Я ему всеми силами помогаю, а он подозревает меня непонятно в чем и не может удержать свои подозрения при себе.