Игрун

Доктор был шустрым, в его холодных длинных пальцах я провел не больше пяти минут. Пробежавшись подушечками по моим ссадинам и обработав резаную рану, док сыпанул горсть таблеток и ушел, скороговоркой проинформировав о том что когда и сколько раз в день принимать.

— Меня зовут Ринат, — очередной персонаж выплыл перед моими глазами.

— Если не затруднит, повторите все то, что сказал Айболит, — мозговая активность стремилась к нулю, поворошив пальцем таблетки разбросанные на столе я пояснил: — ничего не запомнил, все как в тумане.

Очередной дядя в костюме начал что-то писать на листке бумаги по кивку Рината. Я как мог рассказал ему свою эпопею о получении инъекционного блока. Поковырявшись в моем компе, Ринат выудил из него все, что ему было надо. Единственная эмоция проскочила на его бесстрастном лице во время просмотра сохраненной видео-записи моего общения с дородной женщиной, подарившей мне гаджет. Было похоже на то, что он ее узнал, но делиться информацией не входило в круг его обязанностей.

Окончательно меня добило появление в квартире трех уборщиц. Гремя ведрами и швабрами, они буквально выдавили меня и из квартиры и из реального мира. Я нырнул в капсулу, уходя из сумасшедшего дома, в который превратилась моя жилплощадь.

В вирт-мире ЭКЗО был ранний вечер. Я стоял перед зданием магистрата, но идти туда одному не было смысла. Надо было дождаться Милу.

«— Даже телефон ее не знаю», — злость на ее отца никуда не делась, несмотря на немногие позитивные моменты возникшие после его появления.

— Привет, — услышал я со спины.

Боль под левой подмышкой, как раз напротив сердца, была терпимой. Я увидел лучника, гадко ухмылявшегося мне в лицо. Кирасу стражника ножом было не пробить, а вот воткнуть лезвие между ее сочленений было вполне по силам ловкому человеку. Повернувшись на оклик, я невольно подставил свой бок, чем не замедлил воспользоваться игрок из банды Орка.

Левая рука повисла плетью, согнувшись в плече от боли, я отвел правую за спину. Рукоять верного меча нырнула в ладонь.

— Привет, — я тоже мог быть вежливым.

Полшага вперед и лезвие идущее из-за спины по косой снизу вверх стерло улыбку с его лица.

— …,- с разрубленным горлом продолжить вежливый разговор лучник не смог.

Я осел рядом с ним на брусчатку. Откуда-то сбоку грохотали звуки бегущих к нам стражников, мое тело завалилось набок, боли уже не было, пришел холод.

Холод приходил ко мне почти всегда. Что чувствовали и видели другие игроки, погибая в игре, я не знал. Поговаривали, что в этот момент каждый видит что-то свое, программа вытаскивала из головы игрока его собственные ассоциации со смертью. Можно было не выходить из вирта и ждать момента возрождения, но так редко кто делал. Иногда возрождение задерживалось и приходилось ждать по несколько часов, тем более если смерть настигала героя далеко от точки возрождения.

Сегодня я немного задержался, мне некуда было спешить. Я любовался открывшимся пейзажем ледяной пустыни и сполохами северного сияния на иссиня черном небе.

— Красиво, — клубы пара в морозном воздухе быстро развеялись, едва успев вырваться из моего рта.

— Тебе нравится? — грудной женский голос раздался из-за спины чуть правее.

— Да, — поворачиваться дураков не было: — очень красиво.

— Боишься? — мертвящий холод стал проникать в меня, сковывая тело.

— И да и нет, — бравада и гонор были не уместны, мои мысли не были тайной для заговорившей со мной.

— Объясни, — скорость с которой я превращался в лед уменьшилась, даруя мгновения успеть высказать несколько слов.

— Жизнь и Смерть, две половинки одного целого, — я говорил то, во что верил: — боятся и не любить, любить и не боятся, в этом нет смысла. Я не прячусь от судьбы, мои глаза открыты.

— Повернись! — осушатся приказа было невозможно.

Я рванулся, разламываясь на тысячи кусков льда, распадаясь на миллионы частей, что-то успел заметить. Но запомнить увиденное было уже нечем. Сожаление заполнило меня и отпустило, кругом была тьма.

— До встречи…, - я не был уверен что действительно это слышал.

В полной темноте было хорошо, покойно.

Ни тепло ни холодно, здесь не было желаний, и не было обязательств. Я просто был. Отголоски суеты последних дней сглаживались, становясь неактуальными. Все принимало умиротворяющий тон.

Сколько это длилось я не знаю, ощущения времени также не было. Но ни что не может длиться вечность.

Окружающая меня тьма начала светлеть, кое-где цвет замирал, не достигнув белого, вычерчивая оттенками серого какое-то помещение. Чертеж, замерев на мгновение, расцвел калейдоскопом красок, пройдя путь от едва угадываемых полутонов до ярких спектров весенней радуги.

— Боги милостивы к тебе, — эти слова я часто слышал, появляясь после смерти на точках возрождения.

— Мы чтим чистое небо, — я не стал отклоняться от канона, уважать чужие традиции еще с детства привил мне мой дед, за что я до сих пор был ему благодарен.