Игрушечное сердце

Не переставала его донимать только одна девчонка по имени Лорка. Она сама была похожа на мальчишку: коротко стриженная, тощая, нелепая, с длинными руками и ногами, чем-то похожая на насекомое богомола, которое Виктор однажды видел на картинке в книге. Остальные девчонки были как девчонки: в платьях или юбках, с косами и бантами. Они с удовольствием играли его куклами. Особенно осторожны были с Мартой. Лорка, вечно выряженная в мальчишечьи мятые шорты, всегда норовила то развязать кукле бант, то снять туфельку, которая вполне могла потеряться. Виктор подозревал, что она просто завидует его игрушкам, но показывать этого не хочет. Когда же он первый раз вынес во двор Марту, сдержать своего восхищения Лорка все же не смогла. Ее глаза разгорелись таким огнем, что Виктор поспешил сунуть красавицу куклу в руки другой девочки. Он очень боялся, что Лорка испортит его любимицу. Специально. Раз у нее нет такой куклы, пусть и у него не будет! Он тогда уже понимал, что вообще-то должен любить не кукол, а пистолеты, рогатки и футбольные мечи, и согласился с этим, и даже с большим интересом учился игре в футбол. Но Марта оставалась Мартой. Она была слишком красивой, чтобы ее взять да и разлюбить за здорово живешь. К ней даже пацаны относились с уважением. И только Лорка норовила цапнуть ее за платье грязными пальцами и стянуть с нее соломенную шляпку с перьями. Однажды она так упорно вырывала Марту у него из рук, что он просто вынужден был ослабить хватку, чтобы не вывернуть ей ножки. В этот момент и Лорка почему-то вдруг убрала руки. Марта упала на асфальт. В ужасе замерли все, потому что видели, что от белой фарфоровой ручки откололся крохотный пальчик. Лорка тоже поначалу очень испугалась, а потом начала самым отвратительным образом хохотать. Виктору захотелось ее ударить. Первый раз в жизни. Но он опять сдержался. Мать научила его сдерживать свои чувства.

Именно с отбитого мизинчика Марты в жизни Виктора и начался кошмар, который тянулся около восьми лет, пока он не съехал от матери в общежитие машиностроительного техникума.

За отбитый кукольный пальчик Виктора впервые отстегали ремнем. Это было очень больно. Но гораздо хуже боли было то унижение, которое он испытал. Он сразу понял, что мать не простит его за Марту никогда, но еще надеялся на мирное с ней сосуществование. На мирное сосуществование с Лоркой он даже не рассчитывал. Именно она была виновницей его унижения и страданий. Если бы она вела себя нормально, он давал бы ей Марту поиграть, как другим девчонкам. Но она не хотела, как все. Она все время будто вызывала его на поединок. Он ненавидел ее, потому что никаких поединков не хотел. Он был мирным человеком.

А потом Марта пропала. Она спокойно сидела на скамейке рядом с девчонками, которые продолжали ее любить, несмотря на отбитый пальчик, и вдруг пропала. Виктор сразу понял, что без Лорки тут не обошлось. Не случайно и ее уже не было во дворе. Конечно, он мог бы выдать свою врагиню матери, но не стал. Хотя его никогда не учили, что продавать своих нехорошо, он как-то сам до этого додумался. Конечно, Лорка ему здорово не нравилась, но она была своей именно в этом дворе, где он впервые ощутил себя свободным человеком, а не материнским придатком. И он промолчал. Не выдал. Он уже готовился к тому, что из-за Лорки придется сбежать из дома и жить в подвалах или, например, в каком-нибудь питерском памятнике, как Гаврошу – в слоне, но Марту вдруг принесли к ним домой Лоркины родители. Несмотря на это, отношения с матерью так и не наладились. Они делались день ото дня хуже, потому что Виктор уже никогда в жизни не согласился бы опять обрядиться в кружева с бантиками, отрастить кудри до плеч и позволить завивать их плойкой. Он намеревался стать настоящим мужчиной, как отцы его дворовых друзей, а мать хотела продолжать нянчиться с ним и играть, будто с куклой.

А Лорку после истории с Мартой Виктор уже откровенно ненавидел. Она единственная была ему во дворе поперек горла, как кость, или скорее как жесткая корка с острыми, дерущими рот краями. Лорка… корка… корка… порка… Только при одном взгляде на эту девчонку сразу вспоминался тонкий, но прочный и эластичный ремень от материнской юбки, которым его пороли, как ему потом объяснили знатоки, зверски, с оттягом… Пацаны, с которыми он подружился, ремень пробовали неоднократно, а потому знали все тонкости этой экзекуции. Но их пороли отцы и за настоящие проступки, а это совсем другое дело. Это понимали и сами наказуемые, а потому зла на папаш не держали.

Возможно, взаимная неприязнь Виктора и Лорки перешла бы в стадию настоящих драк, поскольку эта девчонка все время лезла на рожон, но вскоре ее родителям дали новую квартиру, и они увезли свою несносную дочь в другой район. Виктор наконец раскрепощенно вздохнул, а потом крепко подружился с Турком, который со своей семьей въехал на место Лоркиной.