Игрушка альфы

Жалобно заскулив, Герби задергался из стороны в сторону, как пойманный в капкан зверь, и я отпустил свое оружие, позволяя тяжело дышащему волку упасть на бок и вывалить плоский язык окрашенный кровью наружу.

— Ты идиот, Рейдан, — успокаивая дыхание, я взглянул на бешено вращающиеся глаза рыжего волка.

— Уууууууу! — протянул он и обратился, с рыком сдавливая челюсть и рыча от боли. — Ненавижу тебя, Эверик!

Огляделся, понимая, что не знаю, как остановить кровь, еще не решив, стоит ли это делать вообще, и, вернув взгляд к поверженному врагу, вздохнул:

— Ты все-таки идиот.

— Заткнись! — крикнул он, тут же сгибаясь от боли. — Заткнись, Альгерд!

— Это ты заткнись. Тратишь силы. Я не могу вернуться с тобой, тебе придется дождаться меня здесь и желательно не сдохнуть, пока меня нет.

Герби взглянул на меня с таким презрением, что впору было ощутить себя облитым помоями, но на территории топей это не требовалось. Я и так провонял с головы до ног.

— Добей меня.

— Нет, — я покачал головой, — ты должен быть осужден по законом Вольфторна.

— Добей меня!

— Заткнись, — накрыл его рот ладонью, давая себе время на принятие решения, хотя уже знал, что есть только единственный выход. Тяжело вздохнул.

Путь будет еще тяжелее. Нести на себе волка до озера Росни сродни самоубийству, но другого выхода я не видел. Я слишком чтил предков и законы, чтобы оставить альфу чьей-то стаи загнивать на землях Хатегана. Его душа навсегда осталась бы здесь, и пусть Рейдан этого заслуживал, но я не хотел брать на себя этот грех.

— Ты должен был сдохнуть здесь, Эверик, — мстительно прошептал он, сбрасывая мою ладонь с лица. — Ты не заслуживаешь того, чтобы быть альфой, волки не должны идти за тобой, и удел твой — всю жизнь трахать человеческую шлюху! Хочешь остаться чистым перед богами, да, Эверик?! Хочешь всю жизнь действовать правильно и получать за это благословение? Ты такой же глупец, как и все вокруг! Я не позволю тебе выйти чистым из воды и прослыть спасителем!

Надрывно выкрикнув это, он что было сил сжал торчавший из груди кол и с силой потянул на себя, пронзая плоть и хрипя от боли сквозь плотно стиснутые зубы.

Я видел, как гаснет огонек жизни в его глазах, как тревожно он беснуется от радости о своем поступке и проклинает меня вновь и вновь.

Мне жаль, Рейдан. Жаль, что проклятие стало последним словом на твоих губах.

Закрыв ладонью открытые, но бездушные глаза волка, я набрал в грудь воздуха и помолился, прося богов в следующий жизни дать ему больше мозгов и здоровья. Душевного.

Усадив Герби возле дерева, палками и прутьями выставил упор, чтобы бездыханное тело не затянуло под воду, и вернулся на свой путь, устремляясь к озеру Росни, что оазисом цвело в этом богами проклятом месте.

«Ты глупец, Герби», — думал я, перескакивая с кочки на кочку, ломая обломки деревьев под лапами, не останавливаясь теперь ни на миг. Слишком много времени потеряно, больше запаса у меня не было. И только упав в зеленую траву возле хрустально чистой воды, я устало открыл глаза, пытаясь унять бешено скачущее сердце, натыкаясь взглядом на острые листочки маленького кустика, что бойко рос у края воды.

Лутерн. Вот и ты.

«Дождись меня, Лина. Я возвращаюсь к тебе», — обратился к ветру, надеясь, что он передаст мои слова любимой.

Селина

— Никаких следов?

— Никаких.

— Так ищите! — рявкнула Сати.

Волки виновато опустили головы и поплелись выполнять приказ.

— Он жив, Сати, я знаю, что жив, — упрямо повторила я, глядя на видневшиеся вдали темные верхушки деревьев, залитые лунным светом. Мы стояли на крыше замка, откуда открывался широкий обзор на прилегающие территории.

— Завтра полнолуние, — задумчиво отозвалась Сати, подняв лицо под лунные лучи.

Прошла почти неделя. Шесть дней и шесть ночей. И никаких вестей о Герде и Рейдане. Я почти не спала, язвы на лице жгло огнем, но я не замечала боли. Все мои мысли были обращены к Герду.

Чтобы чем-то занять себя, я решила сшить Герду тунику. Особый подарок. Но так я лишь дала занятие рукам, мысли же находились в свободном полете.

Я знала, что Герд вернется. Не может не вернуться!

«А если…» — нашептывал гаденький голос внутри, но я гнала его прочь.

За эти шесть дней у меня было время хорошенько подумать. Герд любит меня. Любит так сильно, что ради меня ушел на верную смерть. И хотя он говорил, что ему неважно, как я выгляжу, он знал, как это важно для меня самой. Он поставил мои интересы выше своих, отправившись в полный опасностей путь, а я оказалась такой близорукой, что поняла это слишком поздно.

И вот его нет, возможно, он погиб, застигнутый подлым нападением сумасшедшего Герби, а я теперь не смогу рассказать ему о том, что…

Представив, что никогда не смогу больше коснуться Герда, никогда не почувствую силу и сладость его прикосновений, никогда не услышу срывающееся с его губ властное «Лина!», я ощутила, как по щекам, разъедая язвы на лице, катятся слезы.

Неожиданно окрестности замка огласил волчий вой. Его по цепочке подхватывало все больше голосов. Звуки разливались в ночной тиши, пугая своей звонкостью. В них отчетливо слышалась некая торжественность.