Игрушка демона

Дождь прекратился, оставив после себя огромные лужи мутной воды и насытив воздух озоновой свежестью. Я стояла на крыльце, жадно дыша полной грудью. Старалась унять бешено стучащее сердце, сжимала и разжимала кулаки.

Неторопливо, словно нехотя, красный туман начал рассеиваться. Не желая оставлять ему и шанса, я разулась и побежала, шлепая босыми ногами по осенней слякоти.

«Если почувствуешь, что теряешь контроль — беги. Выматывай себя физически», — зазвучал в ушах голос Кеорсена.

Где же ты? Куда ты ушел, когда так сильно мне нужен?

Я бежала, не чувствуя холода и боли. Сознательно вгоняла себя в транс, надеясь найти в нем убежище. Только теперь не от внешнего мира, а от демонов, живущих в моей душе. В голове всплыли строки давно забытой песни:

Когда на город опускается метель
И застилает белой пеленой,
В миру Двенадцати, где рабство для людей,
Откроется проход, но в сердце дверь закрой.

Ба пела мне ее, когда я была маленькой. В пропасти разверзшихся эмоций эта песня стала моим канатом, страховкой, удерживающей на краю бездны. И я запела едва слышно:

И человек, в чьем сердце зреет сила,
В тот самый миг, в тот час мирской…
Он осознает: жизнь его любила.
Ее дарами были смелость, знания, покой.

Брызги от холодных луж оседали на подоле, намокающем и тянущем вниз все сильнее с каждым новым кругом. Я держала его одеревенелыми пальцами и продолжала бежать. Губы сами шептали слова, за которые я отчаянно цеплялась, не позволяя алому туману вернуться.

Он сможет победить, сломить, сломать, перевернуть.
Он сможет, если верен будет сердцу — выбран путь.

Ноги, не чувствуя усталости, продолжали отбивать ритм: правая-левая, правая-левая. Быстрее, еще быстрее. До сведенных судорогой мышц, до изнеможения, до жжения в груди от нехватки воздуха.

Но путь тернист: Двенадцать — страшное число.
Задача непроста: спасти от мира то, что чистым рождено.

Сил едва хватало, чтобы переставлять горящие огнем стопы, но я упрямо продолжала бежать. И только песня Ба, как маяк, вела меня вперед.

Он тот, чье сердце как гранит.
Он тот, кто людям мир вернет.
Но только если душу сохранит,
То путь отмеренный пройдет.[1]

Вместе с последней строчкой я упала на колени, врезаясь ими в острый гравий.

Запрокинула голову и жадно задышала. Грудь все еще полыхала, но уже не пламенем ярости, а сожженными за изматывающий бег легкими. Я едва могла сделать глубокий вдох.

— Махра, махра! — позвала Тина с крыльца.

Я повернулась на голос и грустно улыбнулась. Бушевавшие ранее эмоции успокоились, уступив место стыду и сожалению. На секунду в голове мелькнула малодушная мысль вернуться на трек или пройти полосу препятствий — что угодно, лишь бы отсрочить необходимость смотреть в добрые глаза Тины. Но только я не желала поддаваться страху, равно как и бегать от ответственности.

Поднявшись, я подошла к Тине и решительно встретила ее обеспокоенный взгляд.

— Прости меня. — Мой голос прозвучал твердо. Тина качнула головой, явно готовая оспорить мои попытки извиниться, но я не дала ей этого сделать. — Собственные эмоции пугают меня. Со временем я обязательно научусь их контролировать, но пока, боюсь, для тебя и твоего сына находиться рядом со мной небезопасно. Думаю, Маорелий согласится забрать те…

— Нет.

— Что? — Я моргнула.

— Нет, — с мягкой улыбкой повторила Тина. — Я никуда не уйду, если вы собирались предложить мне именно это. Я не оставлю вас, махра.

— Но почему? Забыла, какой я была еще полчаса назад?

— Нет. — Она в третий раз качнула головой. — Это вы, махра, только учитесь жить с демонами. Я же давно привыкла. И я не брошу вас лишь потому, что вы сами боитесь внутреннего зверя.

Голос Пятнаны звучал тихо, но очень решительно. Она действительно верила в каждое произнесенное слово, в каждый звук. Такая юная — младше меня, но такая смелая.

Подступившие слезы стянули горло словно удавкой. Заслужила ли я такую преданность? Такую веру?

На смену стыду пришла признательность и трепетная нежность. Они затопили меня, точно разошедшаяся в полноводье река. И, не сдержавшись, я заключила Тину в крепкие объятия. Уткнулась носом ей в волосы и разревелась.

Я вздрагивала, чувствуя мягкие поглаживания по спине. Вспоминала Ба, делавшую точно так же, и продолжала плакать.

Не знаю, сколько мы так простояли. Наконец я смогла отстраниться, вытереть влагу со щек и выдавить слабую улыбку.

— Спасибо, — поблагодарила искренне. — Обещаю, я больше не допущу такого. Вот увидишь.

Тина кивнула.