Игрушка Дьявола

– Потому что страх – верный и самый разумный союзник самосохранения. И такой возбуждающе острый, когда читаешь его в чьих-то перепуганных до смерти глазках и упоительно сладкий, когда слизываешь с дрожащих губок, прямо как сейчас. – и излагался он отнюдь не высокопарными метафорами, а буквально делал то, о чём так самозабвенно говорил, нависая своим демоническим лицом… Подтверждая свои жуткие слова с хриплым (почти утробным) громким шёпотом показательным действом одержимого убийцы. А именно слизывая горячим языком по моим губам, будто и вправду пробуя меня на вкус, если не смакуя.

– Ммм… А ты реально сладкая, под стать своему запаху. Надо было попробовать тебя ещё в клубе, не отходя от кассы. А то зудит, блядь, уже почти целый час…

Господи, этому кошмару реально нет ни конца, ни края. Теперь он ещё для пущей убедительности решил потереться об меня, как тогда на танцплощадке, но ещё более плотнее и осязаемее, едва не наваливаясь всем весом своего тела. Если придавит собой ещё сильнее, точно тресну или задохнусь. Хотя я и без того уже задыхалась, особенно, когда вспоминала, что надо дышать.

И какое счастье, что между нами находилась пусть и жалкая, но хоть какая-то преграда из тканей одежды. Как раз она и не позволяла мне прочувствовать оголённой кожей всё то, что так настырно в меня вжималось в районе лобка, вызывая приступ жгучего шока с дичайшим желанием закричать во всю глотку. Потому что это что-то было не только очень плотным и твёрдым, как камень, но и явно очень большим. И такое, мне не могло почудиться.

По крайней мере, мне было с чем сравнивать – с тем же Денисом, который так же когда-то вжимался в меня, когда его пробирало на интимную волну, в большинстве случаев заканчивающуюся долгими поцелуями в засос и с языками. Или когда Дэн в такие сокровенные моменты заставлял меня “насильно” гладить и мять его драгоценное хозяйство прямо поверх джинсовой ткани. Если вспомнить по испытанным тогда ощущениям, то его эрегированный фаллос спокойно умещался в неполную длину моей ладошки, а по толщине так и вовсе не превышал двух пальцев. А тут…

Тут я понимала, что мне совершенно не хотелось узнавать каким у этого демона Арслана на самом деле был член – и по размерам, и во всей его первозданной внешней красе. Уж лучше пусть зарежет! Я не хочу! Не хочу ни ощущать, ни видеть, ни уж тем более прикасаться к этому! Или того хуже… Но об этом думать вообще не хочется. Как будто его слова и каждая из показательных манипуляций говорили о каких-то иных намерениях на мой счёт.

– Даже не представляешь… – на этот раз его звучный, едва не оглушающий голос бьёт по мозгам рычащим хрипом прямо через ухо, а его губы и прерывистое дыхание обжигают ушную раковину, как и каждое произносимое им слово. – Как мне хочется тебя разорвать… Буквально. А перед этим… Вспороть хуем до самого горлышка.

Не надо… Прошу!.. ПОЖАЛУЙСТА!..

Я опять попыталась это прошептать, но лишь беззвучно и едва-едва зашевелила губами, задрожав ещё сильнее и кое-как зажмурив глаза. Но последнее ни черта не помогало. Я всё равно чувствовала всё, что он делал. И то, очень скоро он заставил меня снова открыть глаза, сильнее надавив на скулы и щёки весьма хваткими пальцами и практически прорычав прямо мне в губы.

– А ну, посмотри на меня! Нет-нет, мой Воробушек. Ты будешь видеть всё и видеть только меня. Никаких побегов в спасительные фантазии или в тайные чуланы своих подсознательных убежищ. Только здесь и со мной! А за любую попытку проделать это на моих глазах, буду наказывать соответственно…

Ну, а что мне ещё оставалось? У него же был нож, который сильнее вжался в мою щёку и смертельной опасности коего не уступали те же пальцы вцепившегося в меня демона. Но, наверное, куда страшнее было наблюдать и чувствовать с каким изощрённым садизмом этот Дьявол принялся меня то ли ласкать, то ли изучать, даже на время отложив в сторону свой скиннер[1]. Как будто намеренно растягивал удовольствие или ещё больше сытился моей беспомощностью и реакцией моего тела на его “изысканные” манипуляции. С каким неспешным любованием скользил по моему телу горячими ладонями, то погружая пальцы одной руки в волосы на затылке, то другой обхватывая полушарие груди прямо вместе с чашечкой лифчика и поверх блузки.

И ведь не просто лапал или ощупывал, словно приравниваясь к моим размерам и полученным ощущениям, а подобно какому-нибудь конченному фетишисту вслушивался в мою ответную дрожь и порывистые всхлипы, всматривался в выражение моего лица и блестящие от нескончаемых слёз глаза. Или того хуже, начинал меня “обнюхивать”, как я это называла, пусть и не слышала при этом характерных звуков. Но, кажется, на мне не осталось ни одного квадратного сантиметра, где бы не успели побывать его руки и над которыми не прошёлся кончик его носа, как и ощущаемые даже через ткань джинсов густые волоски бороды. Он успел наследить везде своими изучающими прикосновениями, где только можно и не можно, разве что ни разу так и не притронувшись к моей промежности и, видимо, оставив её на ближайший десерт.