Игрушка для бизнесмена

То, что она меня боится, в очередной раз напоминает мне о том, в каком уязвимом положении она себя ощущает. Она меня боится, и это гасит любую мою агрессию.

— Иди сюда… — повторяю, глядя на нее пристально.

Волосы скрывают ее тело до самого пупка. Тонкая складка между густых черных бровей — еще один сигнал тревоги.

Иди сюда…

Остановившись между моих ног, кусает губы. Обняв руками тонкую талию, заставляя сесть на свое бедро. Поведлив, обнимает руками мою шею, заглядывая мне глаза. Сжав пальцами маленький округлый подбородок, спрашиваю:

— Помнишь, что я сказал тебе?

— Ммм… когда? — спрашивает тихо.

— Два дня назад, — напоминаю. — Я сказал, что бояться меня тебе не нужно. Если ты боишься, нахер за меня пошла?

— Я не боюсь! — выкрикивает, зло глядя мне в глаза. — Нельзя любить того, кого боишься, — добавляет мятежно.

— Все, что передано тебе по контракту, останется с тобой в любом случае, — вбиваю ей в голову. — Ты можешь послать меня в любой момент. Меня и кого угодно, это ясно?

— Я… — распахнув глаза, глотает воздух.

Кремово-сливочные щеки заливает краска, а потом это случается…

Вжавшись носом в мою щеку, сжимает руками шею так, что дышать становится сложновато мне.

— Ты мне нужен! Ты! Я люблю тебя… люблю… — всхлипнув, кусает мои губы, заставляя целовать себя в ответ.

Целую. Жадно целую эти губы, бормоча:

— Нужен?

— Нужен… весь до капли!

— Бери…

Лихорадочный блеск ее глаз заводит раньше, чем мозги обрабатывают сигнал. Оседлав мои бедра, рычит:

— Ты чокнутый…

— Ты уже говорила, любимая…

Ее губы улыбаются, через секунду оказываясь на моих.

Расслабляюсь, отдаваясь в ее полное распоряжение.

Точно зная, что пинка под зад мне дали из-за нее. И точно зная, что я ни о чем не пожалею. Также знаю, что когда-нибудь верну этот пинок с процентами, только моя награда уже со мной.

КОНЕЦ

ЭПИЛОГ

Три года спустя…

— Все-таки решились? — искаженная акцентом английская речь звучит достаточно разборчиво, и вообще, здесь по-английски говорят даже собаки.

Подняв глаза, улыбаюсь пожилому азиату, который улыбается мне в ответ. Сувенирный магазин принадлежит ему и, судя по всему, его дочери, которую за последний месяц я без преувеличения достала.

— Можно мне еще раз взглянуть? — прошу его.

Бесшумно ступая по плиточному полу, скрывается за прилавком.

По вспотевшей спине гуляет воздух из кондиционера.

Обмахиваясь буклетом, сдуваю со лба волосы и проклинаю Индонезийскую столицу. Закатанный в бетон и увешанный небоскребами Центр города — настоящая раскаленная сковородка, но я бываю здесь так редко, что иногда забываю об этом.

— Эта? — на стеклянный прилавок передо мной опускается бархатный лоток, а на него него приземляется статуэтка застывшей в прыжке черной пантеры.

— Да, спасибо…

От восторга мне хочется визжать или хлопать в ладоши.

Черный оникс и тонкая ручная работа, которая меня, черт возьми, завораживает, потому что… вся эта застывшая запечатленная мощь и хищность до кульбитов в животе ассоциируется с одним человеком. С тем, у которого через четыре дня день рождения, и которому я уже несколько недель пытаюсь выбрать подарок, но эта пантера застряла в голове еще с того дня, когда я увидела ее в первый раз…

— Я ее возьму, — сдаюсь, проводя пальцем по оскалившейся морде размером с мой кулак.

Потрясающая…

Сердце разгоняется, потому что я знаю — ему это понравится!

Упакованная в фирменную коробку, она еще тяжелее, чем на вид. Это антиквариат, а его с доставкой на дом не предлагают. Чертовски жаль.

Водитель открывает мне дверь, как только показываюсь из дверей магазина. Быстро перебежав расплавленный жарой тротуар, ныряю в охлажденный салон, располагая на коленях бумажный пакет со своей покупкой.

— Домой, — отвечаю шоферу, молясь о том, чтобы не проторчать в пробке до вечера, потому что здесь это раз плюнуть.

Круглосуточный час-пик проклятье этого города, а мое личное проклятье — это сезон дождей, потому что местные грозы пугают меня до чертиков. Иногда это похоже на конец света, но это настолько же завораживает, насколько и пугает.

По стеклу вдруг начитают барабанить капли. Через минуту дождь заливает его так, что дворники переходят в режим суперскорости, а когда машина въезжает в частный спальный район, от дождя уже и следа нет.

Если и существует на свете “буйная” зелень, то здесь, в этом районе, она как раз та самая. Буйная и повсеместная. Коттеджи отгорожены друг от друга ею и двухметровыми заборами, потому что именно так местные понимают “неприкосновенность частной жизни”.

Во дворе еще одна машина. Ура!

Отпустив водителя, выбираюсь из салона.

С листьев капает вода, и от этого свежо. В доме тоже свежо.

Свежо, светло и тихо.

Войдя, сбрасываю с ног сандалии и прячу свою покупку в нижний ящик комода у входа, надеясь, что никто не умудрится наткнуться на него в ближайшие два дня.