Игрушка для мажора

Всё-таки странно устроен мозг и сердце у женщины…

3 сентября 2019 года, вторник

К утру на моём лице, словно начищенный алмаз, сияла улыбка; романтичная по натуре, я уже расписала нашу с Поляковым совместную жизнь чуть ли не до пенсии: свадьбу, медовый месяц, детей — даже внуков. И, хотя я встала совершенно разбитой из-за недосыпа, настроение всё равно зашкаливало, потому что случилось то, о чём я даже мечтать не смела.

Неужели и тиран способен на чувства?

Наскоро принимаю душ и несусь на кухню, потому что вчера я успела перехватить только пару бутербродов в обед, и теперь мой желудок пел мне отнюдь не дифирамбы. Заворачиваю за угол и застываю: Ярослав уже сидел на своём стуле за островком и что-то активно уплетал за обе щеки, и я застываю в нерешительности. Интересно, как он поведёт себя, когда увидит меня? Улыбнётся? Или поцелует по-настоящему? Сердце делает в груди кульбит и плюхается где-то внизу, но я всё же беру себя в руки, даже не пытаясь спрятать улыбку, и вхожу.

— Доброе утро, солнышко, — улыбается в ответ тётя Валя, пока я приближаюсь и прожигаю спину Яра. — Ты сегодня прямо сверкаешь!

— Выспалась, — откровенно вру я, усаживаясь на соседний от парня стул. — Всем доброе утро.

Валентина кивает и возвращается к работе, поставив передо мной тарелку омлета, посыпанного тёртым сыром и зеленью, ароматный зелёный чай и вазочку с мёдом; кошусь в сторону Полякова, потому что он моё приветствие пропустил мимо ушей, в отличие от кухарки. От этого я чувствую лёгкую растерянность, но не настолько, чтобы перестать улыбаться: может, он просто не хочет оказывать мне внимание при свидетелях. В один присест уничтожаю завтрак и благодарю тётю Валю, а после возвращаюсь в свою комнату — собираться.

— Через десять минут жду тебя у входа, — раздаётся за моей спиной голос Ярослава, и от неожиданности я подпрыгиваю.

И это всё? Ни вопроса «Как спалось?», ни улыбок, ни поцелуев?

— Яр! — торможу его, когда он собирается уходить; парень поворачивается и вопросительно выгибает бровь. — У тебя всё нормально?

Хочется спросить, не собирается ли он мне объяснять, что сделал вчера вечером, но тогда придётся признать, что я ему всё это позволила.

На его лице расцветает какая-то злая, циничная усмешка — как обычно, в общем.

— С чего вдруг такой интерес? Я что-то пропустил? Ты с вдруг решила, что за ночь мы стали друзьями?

— Нет… — «Да!»

— Так какого же хрена ты от меня хочешь?

Инстинктивно делаю шаг в его сторону, но Поляков выставляет вперёд ладонь, и на указательном пальце его правой руки я замечаю кольцо из оникса — обычный тонкий тёмный ободок без камней, надписей и прочих украшений. Оно выглядело настолько просто, что совершенно не вязалось с образом избалованного мажора, которым я представляла Ярослава. Учитывая, что в его ухе торчала серьга с настоящим бриллиантом — пусть и маленьким — стоимостью, по меньшей мере, в шесть зарплат моего отца, на его пальце должно было быть нечто настолько же дорогое или вообще ничего.

Качаю головой, потому что язык неожиданно прилипает к нёбу, и парень выходит в коридор. Брови сходятся на переносице, и настроение падает вниз, когда я вновь прокручиваю в голове вчерашний вечер.

Может, я на самом деле спала, и всё это мне приснилось?

Я сомневаюсь, что, если бы Ярослав изменился, то сегодня вёл бы себя, как ни в чём не бывало — если человек действительно меняется, он автоматически престаёт быть последним засранцем. А я вижу истинного Ярослава Полякова — богатея, плейбоя и просто мачо, по-прежнему не чувствующего земли под ногами, каким он был всегда.

Придурка, в общем.

Вздыхаю, потому что, с одной стороны, с такой его версией я хотя бы знаю, как себя вести, ну и плюс это будет мне уроком — я больше не куплюсь на его улыбки и попытки защитить меня. Если Эвелина сунется ко мне, я сама сумею за себя постоять — у меня ведь нет дорогого маникюра, чтобы побояться врезать, или перекати-поля в голове, чтобы достойно ответить. А Поляков, у которого настроение меняется чаще, чем у девушки с ПМС, вообще может идти куда подальше.

Несмотря на то, что ещё недавно моя голова была забита сахарной ватой, я довольно быстро прихожу в себя — что лишний раз доказывает, что к Яру у меня даже симпатия была так себе по силе. А когда сажусь в его машину, у меня нет абсолютно никаких сомнений относительно его отношения ко мне. Я пристёгиваю ремень безопасности, лишая парня доверия даже в этом, и отворачиваюсь к окну, с лёгкой полуулыбкой рассматривая цветущие кусты роз разных цветов.

И пусть думает и делает, что хочет.

На парковке Ярослав снова идёт к друзьям, но в этот раз я не дожидаюсь его, а сразу иду в сторону входа. Уже возле дверей замечаю Эвелину — кажется, она решила побить собственный рекорд по вызывающим нарядам; на ней была белая шёлкова блузка, которая совершенно не скрывала её тонкую талию и чёрный лифчик — кто-нибудь, дайте ей «Космополитаном» по голове! — кроваво-красная кожаная юбка и чёрные туфли-лодочки.

Ничего более вульгарного я в своей жизни не видела, но, в общем, от неё веяло отчаянием.