Игрушка судьбы

— Увы, ты прав, — признался Декер. — Ну, слушай. Выйдя из анабиоза, я даже не представлял, куда меня занесло. Поначалу мне показалось, что это необитаемая, девственная планета, что здесь нет никакой, даже самой примитивной цивилизации. Я начал ее познавать, исследовать. За временем я не следил, но, наверное, многие недели бродил по округе и не видел ничего, кроме дикой природы, и должен тебе сказать, что это мне было по душе. Я решил, что я один-одинешенек на всей планете. Но как-то раз, на много дней отойдя от катера, я вышел на высокий горный гребень и увидел Ватикан — белоснежные, строгие здания вдали. И я понял, что не одинок, что здесь живут разумные существа, хотя тогда я даже не догадывался, кто они такие.

— Но ты не побежал туда сломя голову?

— Откуда ты знаешь, Шептун?

— Я догадываюсь, потому что я знаю тебя, Декер. Я знаю, что ты за человек — сам по себе, замкнутый, никто тебе не нужен, никому не желаешь ничего про себя рассказывать. Отшельник. Одиночка.

— Все-то ты знаешь, — вздохнул Декер. — Несносное создание.

— От такого слышу, — сказал Шептун. — А еще гордый очень. Ох и гордый… А почему ты такой гордый, Декер?

— Если бы я знал. По-моему, я всегда такой был.

А глухоман притаился в зарослях на взгорье, на самом краю усеянного валунами плато, и смотрел на них сверху вниз. Только сейчас Декер отчетливо ощутил его присутствие. Догадываться о том, что глухоман неподалеку, он стал еще до того, как об этом объявил Шептун.

— А глухоман то все не уходит, — сказал он Шептуну.

— Не обращай внимания, — посоветовал Шептун. — Он просто хочет смотреть на нас — и смотрит. Думает, мы не знаем, что он здесь.

Декер пожал плечами и задумался. Он вспомнил о том дне, когда впервые увидел Харизму и Ватикан, увидел и понял, что он не один на необитаемой планете. В тот день он вернулся к катеру, собрал кое-какие пожитки — инструменты, посуду — все самое необходимое — и отправился в сторону поселка, только раз остановившись, чтобы бросить взгляд на катер, лежавший в травянистом ущелье, — последний, прощальный взгляд.

Добравшись до поселка, он выбрал место на окраине и, никому ничего не говоря, принялся за постройку хижины. Валил деревья нужного размера, сдирал кору, прикатывал бревна на место постройки. Набрал камней, чтобы сложить печку и очаг, сходил в поселок и купил в небольшой лавчонке стекла для окон. Законопатил щели между бревнами мхом и глиной. Набрал дров про запас и хвороста, сложил поленницу. Вскопал и разрыхлил землю под сад и огород и еще раз наведался в поселок, чтобы купить семян и саженцев. Посадил деревья, засеял огород. Все время потом он жил тем, что давал ему собственный клочок земли. Правда, иногда он охотился, но только чтобы прокормиться. Пока в саду и огороде ничего не созрело, он разыскивал в лесу дикие растения и пересаживал на грядки. Ловил рыбу в ближайшем ручье.

Поначалу его навещали любопытствующие обитатели поселка; казалось, вопросы так и вертятся у них на языке. Как-то заглянул монах из Ватикана — робот в коричневом балахоне, самый симпатичный из всех роботов, которых Декеру когда-либо доводилось встречать. Но почему-то Декеру показалось, что он не простой монах. Все, кто навещал Декера в первые дни, считали своим долгом наболтать ему как можно больше про Харизму и надавать советов. Декер наматывал на ус все, что ему рассказывали, а советы большей частью пропускал мимо ушей. Выболтав последние новости и не преминув дать самые полезные рекомендации, всякий норовил узнать побольше о хозяине. Декер не грубил, а попросту отмалчивался — делал вид, что не слышит вопросов, — и посетители уходили несолоно хлебавши. Кое-кто отваживался навестить его еще раз, но результат был тот же. В конце концов все махнули на него рукой.

Что, собственно, было совсем неплохо. Ему только того и надо было — чтобы все оставили его в покое. Порой, правда, он испытывал угрызения совести оттого, что так обходился со своими соседями, но всякий раз он приходил к выводу, что иначе нельзя и это — лучший выход из положения. Лучше ничего не говорить, пусть думают что хотят, нечего давать пищу для размышлений и рассказывать свою историю. Они могли сплетничать в свое удовольствие много лет.

«Почему ты вернулся к своему началу? — спросил его Шептун. — Почему вернулся к своему началу на этой планете?»

«А на самом деле, почему?» — теперь он спрашивал себя. На этот вопрос у него не было ответа. Просто потянуло сюда, и все.

«Эх, Декер, Декер, — пожурил он себя мысленно, — совсем ты из ума выжил, если уж сам про себя ничего не знаешь…»

— Декер, — прервал Шептун его раздумья, — знаешь, а этот Теннисон мне понравился.

— Да, он симпатяга.

— Он ведь увидел меня, — сообщил Шептун. — Уверен, он меня увидел. А таких, кто меня может видеть, мало. Это, знаешь, надо способности иметь, чтобы меня увидеть.

— Он тебя увидел? А откуда ты знаешь? А мне почему не сказал ничего?