Игрушки дома Баллантайн

— И где здесь слово «деньги»? Вы все боитесь, что без Мадан желающие не будут платить нам за шоу, верно? Когда мы только начинали, ни о каких деньгах не шло и речи. Вы нищенствуете? У кого-то из вас нет работы? Вы что, не сможете прожить без подачек публики? Вы меня удивляете, друзья и подруги. Там, где начинаются деньги, братство заканчивается.

Он отходит к самой кромке Фармингтона, присаживается, опускает пальцы в прохладную воду.

— Этьен, — окликает его Дон. — Ты не очень нас понял.

— Говори за себя, — холодно отзывается он.

— Я не знаю, что происходит между тобой и Евой, но убирать самого мощного големиста — это странно. Ты за свою власть боишься?

— Дон. Задумайся на минуту: откуда взялась ее сила? Вас я учил по книгам и на собственном примере. Ее я не учил ничему, кроме изготовления гри-гри и кукол. Мы все видели, что она умеет. Кто она такая, ответь.

Он поднимается на ноги и поворачивается к остальным.

— Вы все! — кричит он. — Те, кто осуждает меня сейчас за мое единоличное решение! Кто из вас может ответить, откуда черпает свою силу Мадан? Что питает ее, что дает ей знания? И какой расплаты оно потребует от каждого из нас — тех, кто танцует с нею рядом?

— Этьен прав, — подает голос Ларри — самый старший из них. — Ева последние месяцы ведет себя вызывающе и непочтительно. И случись что — мы не сможем дать ей отпор. Доктор, я правильно тебя понял?

Этьен кивает.

— Тогда нам действительно надо возвращаться к тому, с чего мы начинали, — подводит итог Ларри. — И если кого-то не устраивает этот вариант, предлагаю ему потягаться с Мадан в способностях тет-а-тет.

Идею встречают невеселыми смешками, но дело сделано, обстановка разрядилась. Этьен благодарит присутствующих за терпение и понимание и объявляет собрание законченным. Постепенно народ расходится, на берегу остаются только Этьен и Мария.

Он сидит на нависающей над водой бетонной плите и смотрит на битумную гладь реки. Мария опускается рядом, почти касаясь Этьена плечом. Молчит, ожидая, не заговорит ли он с ней первым. Когда стихает в ночи шум двигателя последней отъезжающей с набережной машины, девушка поворачивается к Этьену и слегка дует ему в висок.

— Перестань, — просит он глухо.

— Что она делает с тобой, Доктор? Не пора ли прекратить все это? — шепчет Мария.

— Это мне решать, — упрямо отвечает Этьен.

— Она выпьет тебя досуха. Нельзя настолько зависеть от женщины.

— Мария, замолчи! — огрызается он зло.

Встает, обходит опору моста, садится с другой стороны. Девушка следует за ним.

— Пойдем, я отвезу тебя к Агнесс, — вздыхает она. — Один ты никуда не поедешь в таком состоянии.

Он поднимает голову. В темноте Мария видит только его глаза. И ей становится нехорошо от этого взгляда.

— А в каком я состоянии? — вкрадчиво спрашивает Этьен. — Что не так?

Девушка не успевает ответить, как он хватает ее за подол платья, резко рвет на себя. Мария ахает, спотыкается и падает. Мгновенье — и в спину впиваются острые камушки и колючие сухие травинки. Руки Этьена скользят по ее бедрам, комкая юбку, срывая пояс с чулками. Кожа Марии тонко пахнет иланг-илангом.

— Ева, — исступленно шепчет Этьен. — Ева…

— Не торопись, — просит Мария, расстегивая ремень на его брюках. — Все будет хорошо. Я стану твоей Евой…

Эвелин Фланнаган с улыбкой задергивает штору и отходит от окна. Смахивает с покрывала на пол маленькую куклу вуду с темными волосами и синими глазами, ложится в постель и гасит ночник.

— Будь осторожен, Доктор Легран. К утру на берегу становится прохладно и сыро, — шепчет она, погружаясь в дрему.

Часть II. Близнецы

Ложечка постукивает о край кофейной чашки. Элизабет снова тянется к горке соли, ссыпанной в блюдце. Брендон трогает ее за плечо, вопросительно заглядывает в лицо.

— Что ты, милый?

«Это соль».

— Где? — растерянно спрашивает она.

«Ты кладешь в кофе вторую ложку соли».

— Ох.

Элизабет выплескивает содержимое чашки в раковину и застывает, глядя, как кофейная гуща растекается, образуя непонятные фигуры. Брендон откладывает газету, подходит к жене, обнимает за талию, целует в шею. Русые пряди щекочут ему нос.

— Какая-то я рассеянная. Не выспалась, — виновато говорит Элизабет. — Или это все из-за жары.

«Может, тебе прилечь? — жестикулирует Брендон. — Во сколько вы с Эвелин спать ушли? Всю ночь на кухне провозились».

— Еву я в полночь отправила, а сама… Я уже не помню. — Она улыбается. — Зато у нас будет пир, достойный императорского двора.

«Думаешь, дети столько съедят?»

— Алан уже мужчина, мужчины едят много, — уверенно кивает Элизабет. — У малышей, надеюсь, аппетит поправился, и они проголодаются с дороги. Родной, я невероятно соскучилась… В доме стало так тихо и пусто.

Она отходит, садится у стола. Вытирает руки фартуком.

— Я все чаще думаю, что допустила ошибку. С младшими, с Евой.

Брендон непонимающе хмурится и просит:

«Поясни. Ты прекрасная мать, откуда такие мысли?»

— Близнецы слишком малы для учебы за границей. А я оторвала их от себя.

«Это было нашим совместным решением, вспомни. Только так можно сделать их более самостоятельными. Здесь они ни с кем, кроме нас, не общались».