Игры без чести

С Вадиком спуски стали веселее. Из-за новых ботинок у Вадика неожиданно проснулся голос старой травмы, и он предпочитал передохнуть после каждого спуска возле коляски вместе с Виталиком, пока каталась Маша. Вечерами компания Вадика и Славика собиралась теперь впятером — вместе с Виталиком. Маша оставалась в номере с детьми и злилась, но договор был вроде и не нарушен: ведь муж, по большому счету, вел себя сносно, за пределы гостиницы не уходил.

В одно пронзительно-солнечное утро в очереди на подъемник к Маше подошел Слава, с которым они до сих пор только переглядывались. Комплекцией и лицом он слегка напоминал Виталика, но был явно поспокойнее, типичный интроверт. Катался он очень уверенно и сразу указал Маше на некоторые ее технические промашки, к исправлению которых она приступила с энтузиазмом и благодарностью. На колясочном карауле ее неожиданно сменил Вадик, который, увидев их, приближающихся на почтительном расстоянии друг от друга и аж светящихся от предвкушения чего-то, никак не связанного с лыжным спортом, сказал, что нога совсем не годится, и он, пожалуй, еще посидит. Малыш как раз заснул, и Маша, посомневавшись, пошла со Славой на подъемник. Виталик двинулся следом, чуть отставая, с недоумением глядя на их спины.

Возмездие пришло на следующий день. Они ужинали все вместе за одним столом, и Маша сидела рядом со Славой и смеялась так заливисто, что Виталика вдруг осенило, что он уже почти забыл, как звучит ее смех. Виталик, конечно, задержался в баре, хотя Маша попросила его побыть с детьми, пока она посидит там с ребятами, впервые за весь отпуск. Виталик сказал, что нечего показывать дочери пример, как становиться неверной женой, коротко хохотнул и, накинув на плечо куртку, поскакал вниз. Маша успела запустить в закрывающуюся дверь его лыжной маской и прошипеть: «Урррод». Лизка смотрела на нее с явным осуждением.

— Мама, почему ты всегда кричишь на папу?

Маша закрыла глаза и принялась считать до десяти, как всегда делала в подобных случаях. На следующий день Виталик куда-то уехал вместе с Вадиком, решившим на время завязать с лыжами из-за больной ноги. Славка знал все про ногу и испытывал смешанные чувства: ему было жаль Вадикова времени и драгоценного отпуска, он ведь любил лыжи и уставал на работе, выходило, он приносил эту жертву ради игры, и все само складывалось так, что Славке нужно действовать, а все, что касалось заранее оплаченных действий, Славку напрягало.

Катались они теперь, сменяя друг друга втроем — Вадик, Славка и Маша. Куда уехал Виталик, никто не знал, телефон он, как обычно в таких случаях, выключил.

Новый год Виталик встретил в соседней стране, в городе Венеции, где с лета остались некоторые знакомые русского происхождения, и это все вылилось в настоящую феерию.

А Маша, уложив наконец детей, за десять минут до Нового года спустилась в бар, где сидели ребята, и, по-прежнему не обнаружив среди них мужа, развернулась было, чтобы уйти, чувствуя, что сейчас расплачется. Слава тут же встал, незаметно толкаемый Вадиком, и предложил ей немедленно подняться на гору, где они катаются, в кафе.

Новый, 2006 год застал их на хорошо освещенной, совершенно безлюдной улочке, откуда открывается невероятный вид на долину, городишко с церковью со шпилем и разноцветные пальмочки фейерверков. Там, где они стояли, было поразительно тихо. Приморозило, и под ногами поскрипывал, мерцая, снег.

— Уже… — глухо сказала Маша. Слава, продолжая смотреть на городок, осторожно взял ее за руку и легонько сжал.

Недополученное тем тихим сказочным вечером, полным легкости и боли, вернулось только в Киеве.

Виталик пообещал поехать на день рождения к девочке из Лизиного кружка (его позвали как толковую подмогу приглашенным клоунам), но бессовестно опаздывал — и тут разыгралась настоящая драма. Где-то возле Одесской площади его джип подрезал неказистый «Ланос». Этого Виталик не мог оставить просто так и, хотя им нужно было в другую сторону, помчался за «Ланосом». Там за рулем сидел, судя по всему, его неизвестный собрат по ночным квестам, потому что обогнать «Ланос» не удавалось — позорное детище узбекского автопрома ловко перестраивалось из ряда в ряд, прячась за маршрутками, и Виталик впервые пожалел о габаритах своей надежной машины со всеми приводами и встроенной лебедкой.

— Ну сссссука!!!! — заорал он, крутанув руль и выскакивая на встречную полосу. «Ланос» уже был в правом ряду.

— Виталик, успокойся! Виталик, прекрати! В машине дети!!! — орала Маша.

Лизка, отстегнувшись от детского бустера, просунула голову между спинками передних сидений и восхищенно улыбалась.

«Ланос» имел несколько возможностей улизнуть во дворы и переулки, но ими не воспользовался, что еще больше раззадорило Виталика — значит, не боится, значит, не ставит ни во что.