Игры без чести

— Пошли в «Ани», — он кивнул на алую неоновую вывеску во внутреннем дворике торгового центра на противоположной стороне улицы.

— Там не была никогда, я не хочу ничего пафосного, там не пафосно? — Ну… так, — он неопределенно поморщился, пожал плечами, — там нормально… идем.

В армянском ресторане было уютно и душевно, на верхней плоскости серых, будто вылепленных из мокрого песка стенок овальных «хижин», разделяющих столики, горели толстые белые свечи, и все было залито каплями растаявшего воска — очень красиво и интимно. Они сели не напротив друг друга, а через угол, так что при желании можно было касаться локтями. Говорили примерно о том же, о чем и на семинарах. Людмила ликовала, все складывалось именно так, как она хотела. Пару раз звонил Юра, она спокойно отвечала, что сидит в «Ани» с тренером.

— Кстати, как называется этот тренинг? Никто не может произнести. Я узнавала, там, в Пуще, была тренинговая компания, ЗАО какое-то, а вот на логотипе что написано?

— А, это, — Слава засмеялся, вспоминая Вадиково детское увлечение поросячьей латынью, которая не имеет к латыни никакого отношения — просто в словах меняется порядок букв и добавляется «ay», делая выдуманное Вадиком вполне нейтральное название New Life Destinations загадочным и похожим на латинский афоризм: Ewnay Ifelay Estinationsday.

— Это некоторого рода шифровка, — сказал Слава и попросил еще сто грамм коньяку. Людмила, начавшая с «Алазанской долины», тоже попросила коньяк.

— Вот эти вот ваши шифровки, знаки, это все так глупо и так интересно, — сказала Людмила. — Это напомнило мне летний лагерь в Буче, там у нас были всякие задания, полоса препятствий.

— Ты чувствуешь, что прошла определенную полосу препятствий? И знаешь, ради чего?

— Да, чувствую. Ради чего, не знаю, но ведь не это главное, главное участие. Вот почему я вспомнила лагерь.

Потом они пили еще коньяк, говорили о Киеве, в котором родились и выросли, о том, что мало кто знает, что такое «жаба» на днепровских склонах недалеко от стальной радуги дружбы народов, кафе «Пингвин» на Куреневке или, например, «выпердос» (тут Людмила, смеясь почти до слез, положила руку Славе на предплечье, мелко подрагивая, почти икая, подалась вперед, коснувшись носом его шеи).

Потом попросили, чтобы им вызвали такси, Людмиле вообще было отсюда два шага до дома, но они как-то синхронно решили, что лучше поехать на любимую смотровую площадку в Киеве в верхней части Парковой аллеи, пролегающей на курчавом днепровском склоне возле небольшого памятника летчику, откуда видно и Лавру, и весь левый берег с Русановкой, мост Метро в белых и красных огнях, мост Патона, весь Лесной, Дарицу, кусок Троещины. Выпив еще коньяка, они попросили меню, чтобы выбрать шампанское, для распития с ностальгически-радостными нотками на «схилах Дніпра».

— Надо взять самое лучшее, «Дом Периньон», — громко дыша, сказал Славик, большой любитель старого Киева.

— Или «Моэт и Шандон», — предложила Людмила.

— Как? Как ты сказала? — он тяжело обнял ее за плечи, она, подняв египетскую бровь и блеснув глазом, прижалась к нему щекой, еще глубже ныряя под Славкину руку, и захихикала:

— «Миньет Шандон».

— Да, миньет, бутылку «Миньет Шандон», кстати, оно почти на сто баксов дешевле, чем «Дом Периньон».

— Но «Дом Периньон» — это же «Дом Периньон»…

Рослый румяный официант с невозмутимым видом стоял рядом, ожидая, пока они определятся.

Уже в такси сообразили, что не взяли бокалов. Людмила все это время беспорядочно теребила Славкину руку, терлась головой и шеей, как кошка, о его плечо.

Таксист их плохо понял и поехал на Парковую аллею кратчайшим путем — со стороны Крещатика, нырнув под Чертов мост, на мгновение остановился из-за заминки, возникшей с выездом пары автомобилей из некогда популярного ресторана «Зозуля».

— О!!!! Кукуня! — хрипло засмеялась Людмила. Водитель двинулся нерешительно и медленно.

— Кукуня, господи, да я там десятиклассницей, в парке…

Славка засмеялся, схватил ее за коленку и чуть было не сказал: «И мы с Вадькой тоже…»

— Курила я там в парке! — гаркнула Людмила. — Остановите! Остановите, мы выйдем тут!

Слава пьяно и глупо смеялся, бросил таксисту сколько-то денег, держа в одной руке шампанское, другой обнял Людмилу.