Игры Бездушных. Живая улика (СИ)

Голова чуть вскинута, его надменный, до мозга костей, пробирающий взгляд следит за каждым моим движением. Я подхожу к кровати, встаю. Ни секунды на сомнения, ни доля секунды на промедление, иначе просечёт. Дрожащими руками задираю подол униформы. Выше. Ещё выше. Его душу, тело леденящие глаза скользят по оголившимся участкам ног, обжигают. А сердце, подобравшись к горлу, замирает. Мои дрожащие пальцы обеих рук уже вцепились в резинку трусиков. Нельзя медлить, но! Секунда, две, и Дмитрий поднимает взгляд заостряя внимание на моём лице. Ещё секунда, и я спускаю трусики, не отрывая глаз, сажусь на край кровати, медленно раздвигаю ноги. Щиколотки и икры заметно подрагивают. Мерзко, стыдно, унизительно. Но мораль и нравственность пришлось в этот раз всё же схоронить под тонной невероятно сильного желания выжить.

Еле уловимая ухмылка. В глазах читалась решимость, пугающая, уничтожающая. Он намерен это сделать, и я уверена — сделает. Смогу ли всё это пережить? Я, чёрт подери, обязана, поскольку нет у меня иного выбора.

Дмитрий, не разрывая зрительного контакта, подошёл и присел на корточки у моих ног, а я внешне спокойна, мать вашу, настолько спокойна, что тело моё уже заметно сотрясало от страха и от всевозможных внутренних эмоциональных низвержений. Он опустил взгляд вниз, немного склонив голову на бок, остановился в районе моих щиколоток. Нога моя дрогнула, как только пальцы его правой руки коснулись голени. Чувствовала шероховатую поверхность его перчатки, которая слегка оцарапывала кожу в то время, как кончики его пальцев уже медленно поднимались вверх по голени, затем скользнув по коленке, продолжили свой путь по внутренней поверхности бедра, дальше, пока на мгновенье не остановились у самой промежности, слегка коснувшись складок. Я не дышала. Он вновь заглянул в глаза, и в радужках его зелёных глаз мелькнуло что-то по истине пугающее, уголок его губ вновь еле уловимо дрогнул.

— Неплохо, Скиф, но не достаточно хорошо для меня, — и рука его тотчас вцепилась в промежность, болезненно стиснув её. Мне хотелось взвыть от неприятной и неожиданной острой боли, но я лишь крепко сжала челюсть, сильно вцепившись в руку Дмитрия. Бездушный резко дёрнул руку, увлекая моё тело вниз и усаживая таким образом, что ноги мои так и остались разведены в стороны, только теперь они обхватывали его бедра, а оголённый мой зад завис в воздухе между коленей Дмитрия, которые он успел опустить на пол и перенести на них значительную часть своего веса. — А ещё твой взгляд, Анна. Тебе стоило бы лучше над ним поработать — он тебя выдаёт, — продолжал болезненно сжимать промежность одной, а указательным и средним пальцами другой руки надавливать на подбородок, принуждая голову запрокинуться назад, а шею и грудь выгнуться дугой.

А затем я почувствовала, как кровать рядом со мной прогнулась. Дмитрий перенёс свой вес на локоть левой руки, которая теперь уже сильно сжимала подбородок, вдавливая голову в кровать. От такой неестественной позы мне сложно было дышать. — Но теперь в этом нет необходимости, — Дмитрий дышал в шею, обжигая холодным дыханием кожу. Мне было страшно по-настоящему страшно, но я вновь и в очередной раз ничего не могла поделать. Меня разоблачили таким изощрённо-унижающим методом, к чему я, оказывается, никогда не была готова.

— Нет, — сипло изрекла и неистово задёргала ногами, попытавшись оттолкнуться от пола, когда почувствовала на шее влажный язык, который жадно скользнул по тому месту, где находилась яремная вена, но хватка между ног лишь только усилилась. Бросила попытки к сопротивлению, и клыки Дмитрия тотчас глубоко вошли в шею больно разодрав кожу. «Чёрт! Неужели таков мой конец?»

Багира начал поглощать меня, жадно, беспрерывно. Каждый его глоток отдавался страшным гулом у меня в ушах. А мне неимоверно сильно не хотелось мириться с наступающим концом, но он подходил, поскольку Дмитрий с каждой секундой всё ближе и ближе подводил меня к той самой опасной черте, за которую переступив не будет возврата назад. Боль постепенно начала уходить, тело становилось каким-то на удивление лёгким и невесомым, а в какой-то момент меня и вовсе окатило волной всепоглощающего удовольствия. Я больше не чувствовала на себе пыточных рук Дмитрия, больше не находилась в той неудобной и унизительной позе. Буквально утопала в море наслаждений, с каждым разом сильнее погружаясь в бездну забвения. Инстинкт самосохранения в последний раз дрогнул где-то в глубине моего сознания, и я тут же погрузилась во тьму.

***

Не знаю, как долго я пробыла в беспамятстве, но когда очнулась лучи солнца уже привычно приятно заигрывали на коже. Я сразу обратила внимание на то, что нахожусь в своей комнате, а это значит — ещё жива.

Тут же потянулась к саднящим ранкам на шее, очень расстроилась неоспоримому факту — вчерашнее случившееся не было сном. Дмитрий догадался кем являюсь на самом деле, и даже, не смотря на то, что мозг мой несёт лишнюю информацию, я всё ещё остаюсь жива. Но почему?