Игры Бездушных. Живая улика (СИ)

В группе собравшихся адоптов успела выловить взгляд Лины. Девушка с тревогой и страхом смотрела на меня, и отчего-то мне искренне стало жаль подругу. Возможно, всё же стоило девушке о побеге рассказать, по крайней мере, она была бы к моему наказанию морально подготовлена.

Взгляд Григория был тяжёлым и прожигающим. Не удивлюсь, если управляющий завтра заставит полы до блеска натирать до самой глубокой ночи, хотя, наверное, оно и к лучшему. В правой руке он уже зажимал длинный кожаный кнут. Я бы соврала, если бы сказала, будто мне совсем не страшно. Мне было страшно, а от осознания того, что конец этого кнута будет больно впиваться в кожу меня значительно так начинало трясти. «Но чёрт подери, и звука не издам — ни писка! Не дождётесь!»

Я задержалась у помоста, ещё сильнее вцепившись в свой рюкзак. Наверняка яблоки и хлеб находившиеся внутри этого мешка уже давно превратились в одну сплошную лепёшку, поскольку животом могла почувствовать, как сок сдавленных яблок просачивался сквозь бархат.

Григорий не ждал, пока сама надумаю вскарабкаться на помост — грубо схватил за запястье и затащил меня наверх, тут же поднял мои руки и приковал к цепи. Быстро успела окинуть взглядом всех адоптов, которые со страхом наблюдали за происходящим, еле ощутимо улыбнулась Лине. Казалось, девушка не выдержит и вот вот кинется мне на помощь, а с её то характером она на это способна. Я тут же отрицательно помотала головой, давая Лине понять — этого делать не стоит. Не хочу, чтобы из-за меня ещё и подруге досталось.

— Сколько? — обратился Григорий к Дмитрию, и я застыла в ожидании страшного вердикта.

— Десять, нет, как и положено — двадцать ударов кнутом за побег, — абсолютно спокойно ответил Багира. Сердце так и замерло от услышанного окончательного решения бездушного.

Он стоял перед самым эшафотом. Я смотрела на его до блеска начищенные туфли. Чёрт, он даже из леса вышел безукоризненно-чистым — ни соринки на туфлях, когда как моя обувь была в грязи и в мелкой траве, листьях. Не поднимала на него глаз, не хотела, вернее, боялась увидеть на лице победоносную ухмылку, надменный взгляд, который ни только подавлял, уничтожал, но и одновременно разжигал внутренний пожар, и разум мой с которым был не в силах справиться. Что ж, надеюсь, хоть плеть выбьет всю эту дурь из моей головы, из тела. Я очень сильно на это надеялась.

Тело содрогнулось, и я, крепко стиснув зубы, зашипела от первого внезапного и болезненного удара кнутом, который пришёлся пряма по лопаткам. Сразу последовал следующий удар — чуть ниже лопаток. Почувствовала как что-то тёплое и липкое начало стекать вниз по спине. Последовал следующий. И нет, Григорий не вкладывал всю силу, иначе убил бы с первого удара, раздробив позвоночник, рассёк бы тело пополам, но и эти удары казались невыносимыми. Пятый, шестой. Из губ моих уже вырывались стоны, а на седьмой ноги и вовсе обессилели, безвольной куклой повисла на цепи. Потом просто сбилась со счёту, поскольку тело, разум полностью было охвачено изничтожающей болью. Время шло медленно. Складывалось впечатление, будто Григорий не собирался останавливаться: он наносил удар за ударом, и каждый последующий казался острее и болезненнее предыдущего, пока наконец сквозь пелену прожигающей боли не услышала:

— Достаточно.

— Вы уверены? — спросил Григорий, и я попыталась поднять голову. «Неужели мои мучения, этот ад наконец закончится?»

— Да, Пятнадцать ударов более, чем достаточно, — и приказным тоном добавил. — Уводи прислугу.

— Как прикажете, — ответил бездушный, тотчас погнал прислугу обратно в дом. Я кое-как успела разглядеть Лину среди адоптов, её лицо было перекошено и выражало вселенское страдание. Да, наверняка я выглядела паршиво, нет — ничтожно паршиво.

Спина неимоверно сильно горела, боль словно безжалостная настырная гадина вгрызалась в каждый нейрон, жадно впивалась в мозг. Хотелось встать, но сил не было. Не заметила как бездушный оказался рядом. Дмитрий придерживал меня за руки, пока высвобождал из оков. Затем аккуратно перекинул через плечо. Куда-то понёс.

***

Я неподвижно лежала на кровати, на его кровати. Чёрный гладкий шёлк охлаждал кожу под телом. Не хотела себя жалеть, но ведь сама знала на что иду и чем мои попытки побега могут закончиться. А ещё я очень была разочарованна — мой болевой порог оказался значительно ниже того, чем я могла себе предположить, и нынешняя боль очень сильно отличалась от причиняемой боли Дмитрием. Она казалась острее, сильнее, невыносимее, однако одно меня радовало — заглушала внутренний пожар, который от одного только взгляда Багиры мог разгореться и распространиться по всему телу.

Дмитрий сел на край кровати. Хотелось отвернуться, но бездушный успел схватить меня за подбородок и приподнять лицо. Приставил стакан с кровью к губам, которые что есть мочи сжала.